Связной - [7]

Бойцы не повернулись в сторону комендантского патруля — роскошь, которую могут позволить себе только фронтовики, недавно пришедшие из окопов.

— Комендантский патруль, старший лейтенант Романцев, — козырнув, представился Тимофей. — Предъявите документы.

Брюнет слегка повернулся. Мускулы на его шее напряглись, жилы натянулись до предела и грозились лопнуть, как это случается с плохо настроенным струнным инструментом. Белобрысый взирал безучастно, вот только пальцы нервно и без особой нужды отряхивали с папиросы воображаемый пепел. Он понимающе кивнул, всем своим видом демонстрируя, что подобная процедура для него привычная: прежде чем добраться в подмосковный городок, не однажды пришлось подвергнуться подобной проверке. В карман полез без особой спешки, как сделал бы на его месте всякий фронтовик, с некоторым пренебрежением ко всякому тыловому. Вытащил военный билет с вложенной в него справкой и протянул старшему лейтенанту.

Брюнет, напротив, охотно расстегнул верхнюю пуговицу накладного кармана гимнастерки и извлек из него военный билет с выпиской из госпиталя.

На первый взгляд проверяемая парочка походила на тысячи других бойцов, у которых по долгу службы приходилось проверять документы. Вот только разве что гимнастерка на них была чуток поновее, сапоги не столь разношенные, даже пилотка — не новая и не старая, но смотрелась так, будто никогда не знала пыли.

Старший лейтенант открыл военный билет белобрысого. Обложка выглядела невероятно свежо, да и сама бумага была немного иной, более качественная, что ли…

— Откуда направляетесь, товарищи? — равнодушным голосом спросил старший лейтенант, переворачивая страницу.

— В выписке из госпиталя все написано, товарищ старший лейтенант, — ответил белобрысый.

— Написано… Но мне бы хотелось услышать от вас.

— В отпуск по ранению, а через неделю в свою часть, — нахмурился сержант.

— Подлечились, стало быть, — перевернул Романцев еще одну страницу, внимательно вчитываясь в записи.

— Да, подлечились. Теперь как новенькие.

— А куда ранение получил? — посмотрел Тимофей на блондина.

— В ногу. Может, показать?

— Не нужно, — ответил старший лейтенант и положил военный билет в планшет.

— Что-нибудь не так? — встревоженно спросил белобрысый.

— Все так, товарищ Неволин, а только военный билет и выписка пусть пока у меня полежат.

— А вы, значит, товарищ Абрамов? — внимательно посмотрел Романцев на брюнета.

— Точно так, товарищ старший лейтенант.

Тимофей осторожно принялся перелистывать его военный билет.

— Уже год воюете?

— Да, с апреля сорок второго.

— И где же начинали?

— На Волховском фронте.

— При товарище Мерецкове?

— Именно так. А вы там бывали?

— Доводилось. Вот только что это у вас у обоих скрепки блестящие на военных билетах? — неожиданно спросил Романцев.

— А нам почем знать? — удивился белобрысый. — Ведь не мы же их себе выписывали. Какой дали, такой и взяли.

— Разумеется, вам выписывали… А вот я сейчас вам объясню, — поучительным тоном сказал старший лейтенант, посмотрев на патрульных, предусмотрительно отступивших на шаг. Теперь под их прицелом находились оба задержанных. Парни стояли грамотно, указательные пальцы покоились на спусковом крючке, в любую секунду они готовы вскинуть автомат. Вот один из них слегка качнул автоматом в сторону брюнета: можно не сомневаться, что в случае сопротивления «красавчик» умрет первым. Служба в комендатуре не прошла для них бесследно. — На советском военном билете скрепки из простого и недорого металла, непригодного для фронта. Из него лишь крыши латать да вот еще набойки на сапогах делать. А такой металл, как этот, блестящий да красивый, идет на фронт! Из него льют стволы для пушек, чтобы они точнее били врага. Вот только в Германии этого почему-то не знают и делают из него скрепки на военных билетах для своих диверсантов. И еще, в апреле сорок второго Волховский фронт был упразднен, поэтому руководить им Мерецков в это время никак не мог. Фронтовик это должен знать! Руки! — мгновенно выдернул старший лейтенант из кобуры «ТТ», заметив, как слегка распрямился белобрысый. — Выше подними!

Задержанные послушно вскинули над головой руки.

— Вы еще извинитесь за этот произвол, — пообещал чернявый.

— Вот даже как, — внимательно посмотрел на него Романцев. — Сержант, — обратился он к стоявшему рядом красноармейцу, — свяжи им руки.

— Есть, товарищ старший лейтенант! Не впервой! — Сержант подступил к брюнету и строго скомандовал: — Руки за спину! — Когда тот повиновался, ловко обмотал ему запястья веревкой, затем столь же расторопно связал белобрысого. — Ну что, попались, голубчики! Потопали! Чего стоим?

В этот же день Романцев привел Селиверстова в свой кабинет для опознания диверсантов. Посадил рядом с собой.

— Сидорчук, давай за задержанными. Произведем опознание.

— Есть, товарищ старший лейтенант, — охотно отозвался старшина и быстро вышел.

Еще через несколько минут в сопровождении часового он привел задержанных Абрамова и Неволина.

— Что скажете, товарищ Селиверстов? — обратился Романцев к инвалиду. — Они это или какие-то другие?

— Они самые! — скрипнул тот зубами. — Я этих фашистских тварей и через двадцать лет узнаю!