Связной - [5]

Потом подходили начальники подразделений и докладывали об обстановке в районе. Собственно, город и прилегающие территории поживали спокойной тыловой жизнью, мало отличающейся от других провинциальных городов России. И все-таки не следовало забывать, что Люберцы — крупный железнодорожный узел, и противник вряд ли откажется от затеи внедрить в его персонал своего человека.

Докурив сигарету, Тимофей потушил огненный ободок о донышко стеклянной пепельницы и отошел от окна.

Дверь после короткого стука приоткрылась, и Романцев увидел в узком проеме молодого безногого мужчину в гимнастерке и галифе, уверенно опиравшегося на костыли.

— Можно? — осторожно поинтересовался неожиданный гость, выжидательно посмотрев на старшего лейтенанта.

— У вас какое-то дело?

— Да.

— Проходите.

— Это ведь военная контрразведка? — с некоторым недоверием посмотрел безногий на эмблему танковых войск в петлицах Романцева.

— Именно так. Или вас что-то смущает?

— На петлицах у вас… танки.

— Ах, это, — понимающе кивнул Тимофей. — В прошлом году у меня на петлицах были пропеллеры… Однако это не меняет сути дела, мы все равно остаемся военной контрразведкой. Просто носим знаки различия той части, к которой прикреплены.

— Ну да, конечно…

— Садитесь. — Посетитель, поставив рядышком костыли, послушно сел. — Так что там у вас? Только представьтесь сначала.

— Меня зовут Степан Пахомович Селиверстов. Еще полгода назад рядовой пехоты.

— Два ранения? — посочувствовал Романцев, увидев знаки за ранение.

— Да, тяжелые…

— Где живете?

— На Пархоменко, четырнадцать.

— Итак, что вы хотели сообщить?

Селиверстов неуютно поерзал на стуле, после чего уверенно заговорил:

— Минут пятнадцать назад мне повстречались двое красноармейцев…

— И что?

— Вели они себя как-то очень странно… Мне кажется, что они — немецкие диверсанты.

— Вот как? И в чем заключается эта странность?

— Ну, например, пока я за ними наблюдал, они прошли мимо двух пивных и ни в одну не заглянули.

— Может, там очередь была? — нерешительно предположил старший лейтенант.

— Да не было там никакой очереди, — в сердцах отмахнулся Селиверстов. — А если бы даже и была? Что тогда? Мы фронтовиков без очереди пропускаем. Да со всем почтением! А эти двое как будто бы избегали людных мест.

— Может, они просто покоя хотели? Знаете, все-таки фронт, передовая, мало ли, что на душе у человека творится…

— Не так это! Фронтовик хочет наболевшим поделиться, просто среди людей постоять. Гражданской жизни немного похлебать, по себе знаю. А уж там можно и на фронт! Только ведь они и на фронтовиков-то не похожи. Морды так раскормили, как будто каждый день калачи с салом жрали! У нас даже в больничках таких рож не наедают! Не наш это харч!

— Та-ак, интересное наблюдение, — согласился старший лейтенант. — Что еще заметили?

— Я тогда к ним поближе подошел и папироску у них стрельнул.

— И что?

— Двумя папиросками «Казбек» угостили… Не пожадничали. А только когда он коробочку-то с папиросами достал, я увидел на ней печать минского ресторана «Нива». Вот только откуда у них эта пачка взялась, если сейчас Белоруссия под немцами? — слегка прищурился Селиверстов.

Неужели это те самые диверсанты, которых Тимофей пытался отыскать?

— А ты глазастый, — уважительно протянул он.

— Не без того.

— Как они выглядели? — стараясь сохранять хладнокровие, спросил Романцев.

— Один высокий такой, чернявый. Жилистый очень, — принялся вспоминать Селиверстов. — На физкультурника похож. Как-то он нехорошо все по сторонам посматривал. А другой поменьше росточком, стрижка у него короткая, сам белобрысый весь, даже брови у него белесые. Такие волосы бывают, когда на солнце выгорают. На носу веснушки крупные, лыбился все время, будто бы понравиться хотел. В основном я с ним говорил, а второй все больше помалкивал. И еще тут один момент имеется…

— Что за момент? — насторожился Романцев.

— У белобрысого медаль «За отвагу» на груди висела. Говорил, что под Оршей получил в сорок первом… А только медалька-то у него не с красной лентой, как раньше давали, а на пятиугольной колодке. Новая совсем! С нее даже серебристый блеск не сошел. В сорок первом году таких не было.

— Куда они пошли?

— Куда-то к центру подались.

— Узнать их сумеешь?

— Конечно! — охотно откликнулся Селиверстов.

— Дежурный! — громко выкрикнул Романцев. На его зов, громко стуча каблуками, заторопился старшина с кобурой на поясе. — Вот что, Сидорчук, возьмешь с собой двух автоматчиков — и жди меня у входа.

— Есть, товарищ старший лейтенант, только я хотел доложить, что к вам посетитель пришел.

— Что еще за посетитель? — слегка нахмурился Романцев. Не самое подходящее время заниматься посетителями.

— Говорит, что по поводу диверсантов. Звать его?

— Пусть заходит, — распорядился старший лейтенант. — Вот что, Сидорчук, бери машину и автоматчиков и с товарищем Селиверстовым покружи по району, пока я тут буду разговаривать. Может, отыщете этих диверсантов. Если найдете, без меня ничего не предпринимать! — Крепко пожав руку Селиверстову, добавил: — Ну а вам, Степан Пахомович, персональное спасибо.

Кивнув, Селиверстов бойко застучал костылями, направляясь к двери. Ему навстречу вошел уже немолодой человек, лет пятидесяти, сухой, как выжженная на солнце древесина, лицо тощее, покрытое мелкими морщинами, дряблые щеки уныло обвисли.