Связанные судьбой - [23]

Прислонившись лбом к стеклу, он почувствовал незваного гостя раньше, чем тот постучался в его дверь. Он знал, кто стоит за его дверью и не хотел открывать. Алекс боялся, что просто не сдержится и натворит глупостей, за которые будет корить себя до конца жизни. Но стук повторился, а потом ещё и ещё, и Алексу ничего не осталось, как впустить свою нежданную гостью.

— Почему ты не спишь? — спросил он у Тани, которая стояла на его пороге и куталась в тоненький и коротенький халатик.

— Не могу уснуть.

— И почему ты пришла ко мне? — не позволяя себе опустить взгляд ниже её лица, спросил Алекс.

— Потому что решила, что тебе тоже одиноко.

Он выгнул бровь. Она что пыталась его соблазнить? Ох, плохая идея. У него не было женщины целый год, и в данной ситуации он спокойно мог сорваться, а это было не желательно.

— И почему же ты так решила?

— Может, впустишь меня в комнату, а то в коридоре прохладно, — поёжилась она.

Он раздумывал несколько секунд и всё-таки отошёл и впустил гостью в свою спальню, понимая, что мог об этом пожалеть в итоге.

— Так почему ты решила, что мне одиноко? — снова спросил он, наблюдая, как девушка прохаживается по комнате, осматривая её.

— Потому что ты один, — ответила она, поворачиваясь к нему.

Когда она опустила руки вниз, полы халатика немного разъехались в стороны, приоткрывая стройное тело, Алекс сглотнул. Надо было не пускать её, но было уже поздно.

— Я не один, — возразил он, стараясь не пялиться на неё.

— Разве? — подошла она к кровати и присела на край, и закинула ногу на ногу, открывая ещё больше доступа к своему телу.

— Да, у меня есть семья.

— Но у тебя нет женщины.

— Она есть, — резко ответил он.

— Была, — поправила она его.

— Тебе лучше уйти, — отвернулся он. Алекс разозлился, стоило Тане напомнить, что Иры больше нет. Как будто он этого не знает. Как будто он не живёт каждый день с этой болью.

— Не прогоняй меня, — подошла она к нему и повернула к себе. — Мы можем помочь друг другу, Алекс. Ты один, я одна. Мы можем скрасить одиночество друг друга, — проговорила она, вставая на носочки и касаясь его губ своими.

Поцелуй был лёгким, почти невесомым. Алекс не мог поверить, что позволил другой женщине поцеловать себя. Но всё же это было приятно, и в какой-то степени желанно им. Год он не чувствовал женщины. Целый год воздержания. Этот безумный год.

Когда Таня потянулась за новым поцелуем, Алекс схватил её за подбородок, останавливая. Его хватка было сильной, властной. Он смотрел в её зелёные глаза и видел глаза Иры, но всё же мозг подсказывал ему, что это была другая женщина, не его пара. Вот только это не помогло.

Позабыв о самообладании, Алекс обрушился на Таню с жестким поцелуем. Когда же она ответила, он, зарычав, сорвал с неё горе-халатик и подхватил её на руки, понёс к подоконнику. Усадив девушку, он поддался инстинктам, которые требовали, чтобы он взял её грубо и жёстко, чтобы он… чтобы он отпустил прошлое и жил настоящим, чтобы он отпустил Иру.

Глава 8

Когда меня привезли к Захарию Леонтьевичу, я разрыдалась. Старик притянул меня в объятия, что-то шептал на ухо и гладил по спине, а я чувствовала, что я дома. Только сейчас я полностью осознала, что мой персональный Ад закончился.

— Ну-ну, девочка, не стоит плакать. Скоро ты позабудешь весь этот ужас, что с тобой случился. Вот увидишь.

Его слова утешала, но я всё равно понимала, что этот ужас я не скоро забуду, а может и никогда. Артём исковеркал мне душу, заклеймил меня. Как я теперь смогу быть с другим, если… если на мне клеймо Артёма? Как я смогу быть с Алексом? Мысли об Алексе, моем Алексе, заставили меня вздрогнуть как от холода, и Захарий Леонтьевич решил, что я замёрзла.

— Давай-ка сейчас мои сынки баньку истопят, помоешься, а потом спать ляжешь, а пока иди к сыну, парнишка сильно по тебе соскучился.

Я кивнула и медленной походкой направилась в ту комнату, что он нам отвёл. Но стоило мне пересечь порог и увидеть спящего Германа, как мои ноги подкосились, и я начала оседать, вот только меня удержали на ногах. Это был Герман, правнук или внук Захария Леонтьевича, я уже точно не помнила. Он подвёл меня к кровати и посадил. Когда же он кивнул на моё «спасибо» и вышел, я медленно потянулась к сыну, но тут же одёрнула руку.

Я была грязной. Я не имела права прикасаться к этому ангелочку, иначе я могла его испачкать, а я не хотела этого. Испачкать его в этой мерзости, означало для меня, осквернить его, изувечить что ли, поэтому, дрожа от нового потока слёз, я просто стала смотреть на него и ждать, когда истопят баню.

Я сидела в бане. Здесь было жарко, но я не ощущала жара, я почти ничего не замечала. Со мной была Тамара, жена Германа. Милая женщина, высокая, крепкая, темноволосая, и глаза у неё была карими, я бы даже сказала, такого кофейного оттенка. Она помогла мне раздеться, а потом завела в мойку и усадила на скамью.

Никогда не забуду, как она охнула, увидев тату, а потом закачала головой. Мне было стыдно, и я хотела прикрыться, но она ловко управляла мной, не позволив это сделать. И вот сейчас я сидела на скамье и ждала, пока Тамара суетилась вокруг. Баня была небольшой, но в мойке спокойно умещались двое, при этом не мешая друг другу. Женщина брызнула воду из ковшика на камни в печки, и поднялся пар. Не знаю почему, но я сжалась, и она это заметила.