Связанные кровью - [28]
Мастер-лошадник мягко опустил вниз последнее копыто и, поскрипывая спиной, встал, чтобы похлопать её по кремовому плечу. За исключением лохматых бровей черты его лица были почти такими же смазанными, как и окружающие скалы. Этому способствовал сплющенный в лепёшку нос, который много лет тому назад сломала молотящим копытом какая-то лошадь, упавшая на спину и беспомощно барахтающаяся в своём стойле.
— Ну, — сказал он, — Как я вижу, ты не неслась вскачь без подков ни по Речной Дороге, ни по Новой. Однако, как ты сумела преодолеть семьдесят пять миль за один день, лежит за пределами моего понимания.
Как и, отчасти, за пределами понимания Джейм.
Она только знала, что указала кобыле нужное направление и точку назначения. Заречье было странным местом. Здесь не существовало двух полностью одинаковых карт, особенно со времени прошлогодних конвульсий Речной Змеи и сопровождавших их землетрясений. За пределами двух древних дорог, бегущих по обе стороны Реки Серебряной, земля изгибалась в неожиданные, пугающие маршруты. Это и были те пути, которым она и кадет Комана Гари следовали при возвращении в Тентир, отправившись в путь ранним утром второго числа Осени.
Это была долгая, медлительная поездка, с редким, мимолётным мерцанием реки внизу и вспышками белого вверху, где вровень с ними двигался жеребенок раторн. Если Гари и заметил последнее, то не упоминал об этом. На самом деле, он мог даже не осознавать того, что они двигались через глушь, так его очаровали разновидности насекомых, которых он теперь научился призывать, хотя и не всегда контролировать. Время, проведённое им вместе с Рандироком и его драгоценными челюстями короны, было определённо плодотворным, как и для Джейм её общение с Наследником Рандир в качестве мастера оружия. Для них обоих стало сюрпризом, когда поздней ночью того же дня (или ранним утром следующего) они обогнули нижние предгорья Снежных Пиков и оказались в пределах видимости училища.
Окружённый нимбом светящихся мотыльков, Гари пошёл в Старый Тентир, чтобы отвести своё утомлённое верховое животное в подземную конюшню, а затем отправить своё собственное, едва ли менее утомлённое тело, в постель в казармах Нового Тентира.
Джейм, тем временем, устало карабкалась в гору за северной стеной училища, с Бел на пятках, чтобы встретиться с нетерпеливым жеребенком раторном, который, похоже, думал, что она вознамерилась навсегда похитить его приёмную мать.
Внезапный рёв труб заставил Джейм подпрыгнуть. Внизу, в училище, играли утреннюю побудку.
— Я позабочусь о миледи, — сказал мастер-лошадник, роясь в мешке в поисках щётки и гребня. — А тебе лучше спуститься вниз, пока они не отправились тебя искать.
Только не ещё один поисковый отряд.
Джейм подхватила свой рюкзак, высвистела Жура из скал, где тот охотился, и побежала вниз.
Её прибытие на завтрак совпало с известиями о том, что Гари вернулся ещё ночью и определенно предвосхитило поиски, которых она так боялась.
Ну почему все постоянно считают, что я потерялась? Задумалась Джейм, остановившись на пороге, чтобы перевести дыхание, пока кадеты, во главе с её десяткой, с приветствиями ринулись ей на встречу. Я знаю, где я нахожусь. Обычно.
Среди общего гула ей кто-то крикнул, — Леди, Гари не в состоянии объяснить, как вы добрались так скоро. А вы?
Джейм содрогнулась при мысли о кадетах, азартно соскакивающих с дороги в обе стороны, разыскивая короткие пути.
— Я этого тоже не могу объяснить, — сказала она, что было довольно близким к правде.
Дикие догадки пульсировали через зал, пока кадеты рассасывались обратно к своим столам и остывающей овсянке. До этого уже было подмечено, как часто Лордан Норф выскакивала, казалось, из ниоткуда, частенько неся на своём хвосте разрушения. Джейм, тем временем, двигалась к своему месту, приостанавливаясь, чтобы передать сообщения от озабоченных или гордящихся родителей, служивших в гарнизоне Готрегора. Как отличались эти приветствия от её первого дня в училище, подумала она, когда никто даже не мог вынести взгляда ей в лицо.
Но здесь всё же был один, для которого ничто не изменилось. Вант сверлил взглядом свой замерзающий завтрак, под неодобрительными и тревожными взглядами своей десятки. Каждый раз, когда она куда-нибудь исчезала, он определённо ожидал, что она никогда не вернётся обратно, так как это было единственно правильным: по его мнению, женщинам хайборнам не было места в Тентире, и уж тем более в качестве главного десятника его собственных казарм. Эта роль должна была принадлежать ему.
В свою очередь, Джейм от всего сердца желала, чтобы вместо угрюмого Ванта, её помощницей, второй по полномочиям в Тентире, была командир-пятёрка из её отряда, Шиповник Железный Шип.
Она приостановилась рядом с ним.
— Сколько мы потеряли при отборе?
— Девять, — сказал он так, как будто вгрызаясь в это слово зубами.
Это было не так уж плохо. Однако, поворачиваясь, она услышала его бормотание:
— Не знаю как, но ты смошенничала.
Джейм застыла на месте, за исключением когтей, которые как будто по собственной воле выскользнули на свободу из её кончиков пальцев. Он не назвал её лжецом — в полном смысле — но достаточно близко. Это было смертельным оскорблением, если она решит считать его таковым, и если его расслышал кто-нибудь ещё. Большинство кадетов вернулось к своему завтраку. Только Шиповник внимательно наблюдала за происходящим, её тёмно-тиковое лицо было как всегда спокойно, но её крепко сбитое тело слегка напряглось, как будто она была готова быстро вмешаться. Она видела когти, а если нет, то, возможно, слышала слова Ванта.
