Святыня - [13]

— Вы просто подумайте о чем-нибудь хорошем, ваши мысли сделаются легкими, и вы взлетите.

Дж. М. Барри. «Питер Пэн» [9]

Воскресенье. Утро. Солнечно. Но холодно.

Фенн пристроил свою малолитражку в хвост длинной череды автомобилей, большинство из которых заехали двумя колесами на траву за обочиной.

— Уже половина десятого, Джерри. Мы опаздываем.

Сью сидела на месте пассажира, не делая попыток вылезти из машины.

Фенн изобразил улыбку.

— Они больше не заставляют за это надевать власяницу, а?

Он выключил двигатель.

— Я не уверена, что мне этого хочется. — Сью тревожно покусывала нижнюю губу. — Я хочу сказать, это несколько лицемерно, правда?

— Почему? — Фенн удивленно взглянул на нее, хотя его глаза по-прежнему улыбались. — Опоздавшие всегда удостаиваются хорошего приема.

— Брось, это не смешно.

Фенн переменил тон.

— Ладно, Сью, тебе нет нужды становиться новообращенной католичкой. Мне бы было немного не по себе войти туда в одиночку, я бы не знал, какого черта там делать.

— Признайся, ты до чертиков перепугался. Думаешь, католики сжигают неверующих на костре? И почему ты решил, что тебя обязательно распознают?

Фенн неловко заерзал.

— Пожалуй, я чувствую себя так, будто вторгся в чужие владения.

— Ты хочешь сказать, чувствуешь себя шпионом? А я что буду чувствовать, как ты думаешь?

Он наклонился, обнял ее за шею и нежно притянул к себе.

— Мне нужно, чтобы ты была рядом, Сью.

Она посмотрела ему в лицо, собираясь выругать за эти явно детские слова, но вместо этого застонала, вылезла из машины и захлопнула за собой дверь.

Фенн вздрогнул, но не удержался от смешка Он запер машину и поспешил за Сью, которая шагала вдоль трехрядной дороги, направляясь к входу в церковь. Вместе с ними спешили другие опоздавшие, и звук органа ускорил их шаги.

— Чего я ни делаю для тебя, Фенн, — пробормотала Сью уголком рта, когда они вошли в придел.

— Но это все не так уж плохо, — прошептал он в ответ, однако толчок острым., локтем погасил его улыбку.

Церковь была полна и это удивило Фенна — ему казалось, священники вечно жалуются, что в церковь ходит все меньше и меньше народу. Но здесь людей было много. Даже слишком много — ему и другим опоздавшим пришлось стоять позади всех. Фенн смотрел, как Сью опустила руки в купель у центрального прохода, и восхитился ее ногами, когда она быстро преклонила колена «Помни, где находишься», — сказал он себе. Он решил, что будет неловко последовать ее примеру, но обнаружил, что не последовать так же неловко. Пробравшись в сторонку и стараясь выглядеть по возможности незаметнее, репортер осмотрелся. Паства была самой разномастной: много детей, некоторые со взрослыми, другие просто с братьями, сестрами или друзьями; много женщин, в основном средних лет и еще старше, там и здесь виднелись несколько девочек лет тринадцати-пятнадцати, и присутствовало изрядное количество мужчин, в большинстве семейных, но были среди них и одна-две группки мальчиков-подростков. Все пели гимн, рты открывались и закрывались, но многие не произносили слов, а разевали рот просто так. Впрочем, мелодия звучала неплохо, и общий эффект сливавшихся вместе голосов и богатых звуков гудящего органа был не лишен приятности. Фенн принялся напевать вместе со всеми.

Гимн закончился, люди зашевелились, послышался шорох закрывающихся книг, как приглушенный шум накатившей на берег волны. Паства опустилась на колени, и Фенн не знал, что делать — каменный пол казался слишком жестким Он бросил взгляд на Сью, ожидая подсказки, и с облегчением заметил, что она только слегка наклонила голову. Репортер сделал то же самое, но глаза его смотрели вверх, блуждая по головам стоящих впереди людей.

Монотонная литания священника привлекла его внимание к алтарю, и Фенн еле узнал человека в этом блестящем служебном одеянии — белой сутане и яркой желто-зеленой ризе. Отец Хэган преобразился, он имел мало общего с тем растерянным и встревоженным босым человеком в халате, которого Фенн видел несколько дней назад. Перемена была разительной, как будто Кларк Кент[10] превратился в супермена. Или Попай[11] наелся шпината Одеяния на священнике были подобны доспехам и придавали ему спокойствие и силу. На Фенна это произвело некоторое впечатление, но он цинично напомнил себе, что причудливое платье — всегда самый лучший камуфляж.

Когда отец Хэган быстро произносил молитвы, лицо его ничего не выражало, глаза были опущены, почти закрыты. Паства бессвязным гулом отвечала на его торжественные воззвания к Богу. Потом священник и прихожане молились вместе, и Фенн заметил, что священник открыл глаза и больше не склоняет голову. Отец Хэган то и дело поглядывал налево, словно наблюдая за кем-то, кто стоял на коленях в другом конце церкви. Фенн проследил за его взглядом, но увидел лишь ряды склоненных голов.

Он переменил позицию, чтобы удобнее было следить за боковым проходом, но не заметил ничего необычного и переключил внимание на мессу, заинтересованный службой, но не получая от нее ни чувства обновления, ни душевного подъема. Вскоре репортер почувствовал, растущее разочарование и легкую обиду.

Возможно, он просто не любил быть частью толпы, которая — казалось ему — бессмысленно повторяла слова, как магическую формулу, как коллективное прошение о милости. Это начинало действовать на нервы. Фенн не то чтобы верил или не верил в существование Бога — просто для него это не имело большого значения. Он считал, что нужно выработать свою собственную мораль, свой кодекс и твердо следовать ему. Пока ты не приносишь никому ущерба (слишком большого), ты действуешь приемлемо. Если и существует Бог, он достаточно велик, чтобы понять это. Это человек, смертный человек из плоти и крови создает мифы. Какое высшее существо может поощрять, не говоря уж о том, чтобы оценить этот догматический повторяющийся ритуал? Какая всемогущая сила может поощрять свои собственные творения, чтобы они пресмыкались перед ней, дабы получить свою крупицу небесного блага, когда выкрикнут их номер? Это представлялось бессмыслицей.