Святыни и древности Турции - [26]

Также в Аспендосе из римских построек частично сохранились до наших дней замечательные акведуки с двумя водовзводными башнями, возведенные, по одним данным, Клавдием Италиком, а по другим – декапротом и гимнасиархом Эримнеем, выделившим на это дело 2 миллиона денариев (не исключено, что они оба, каждый в свое время, внесли свою лепту в городское водоснабжение), нимфеум, городская базилика (изначально – административно-судебное здание на акрополе, затем – христианская церковь), булевтерион – аналог современного горсовета, магазины, экседра – место философских прений, бани, стадион, гимназий и некрополь.

В раннехристианскую эпоху город, судя по источникам, не выдвинул из своей среды прославленных мучеников или святителей; также до сих пор не обнаружен ни один из христианских храмов специальной постройки – о переоборудовании под духовные нужды местных христиан театра и базилики было сказано выше. Не отмечено участие представителей Аспендоса в I по VI Вселенских соборах; все это несколько странно для такого крупного торгового центра. Однако на скрижали церковной истории город все же попал, и, может, неслучайно. Ко времени VII Вселенского собора Византийская империя потеряла многие свои владения, уже и Аспендос был разорен арабами, но именно в эту тяжелую эпоху местный епископ Лев принимает наконец участие в заседаниях VII Вселенского собора наравне с прочими имперскими святителями и заверяет своей подписью соборные определения, восстановившие иконопочитание после десятилетий иконоборчества.

Иконоборчество – сложное и уникальное явление византийской истории, занимающее временной промежуток с 726 по 843 г. Кратко его суть может быть выражена следующим образом: это активная борьба с иконопочитанием, проводимая «сверху» (то есть императорской властью при одобрении и поддержке угодных ей церковных иерархов), при этом сначала само иконопочитание, а затем и почитание св. мощей было приравнено византийскими императорами к идолопоклонству.

Причин его было много, и если «злокозненное влияние евреев» оказывается всего лишь византийской легендой, а мусульманский запрет на изображение живых существ, который якобы тоже мог повлиять на возникновение иконоборчества, относится только к более позднему времени (начался с IX века), и в Коране об этом ничего не сказано. Зато во дворце Кусейр Амра (ок. 710 г. постройки, расположен на территории современной Иордании) сохранились росписи, отображавшие танцовщиц, охотников, ремесленников, животных; во дворце Каср аль-Хайр аль гарби (727–728 гг., Сирия) имеется фреска с музыкантами; в недостроенном дворце Хирбет аль-Мафджар (ок. 744 г., Израиль) – мозаика с животными; во дворце халифов в Самарре (836 г., Ирак) имеется роспись с танцовщицами; на фасаде замка-дворца Мшатта (I пол. VIII века; происходит с территории современной Иордании, хранится в Пергамском музее Берлина) – резные львы, то же собрание хранит барельеф с баранами у виноградной лозы (VI–VII вв.) и проч. Также начало иконоборчества объяснялось стремлением возвратить в лоно Церкви еретиков (монтанистов, павликиан, крайних монофизитов, в т. ч. афтартодокетов), отказывавшихся вернуться туда по причине наличия в ней «идолов», то есть икон, но вряд ли это справедливо по отношению к столь масштабному мероприятию. Считалось, что василевс хотел «окультурить» свой суеверный народ. Действительно, в то время простой народ обоготворял уже сами иконы, почитая чудотворными и саму их древесину, и краски, частицы которых, при случае, употреблялись внутрь «во здравие душевное и телесное» (к прискорбию, это явление мы видим до сих пор в поедании земли с могил «старцев» и проч.). В первое время Лев Исавр пытался убеждать народ проповедями, но, только поняв бесполезность этого метода, перешел к репрессиям.

Вернее всего версия классово-социальная, начавшая проявляться задолго до советского марксистского подхода к истории иконоборчества. Б. Мелиоранский в 1901 г. охарактеризовал иконоборчество как элемент социально-политической реформы, затеянной византийским правительством VIII века. Однако наиболее полно она отображена в работе М.В. Левченко «История Византии»: «По традиционным популярным историческим описаниям время правления Исаврийской династии характеризовалось ожесточенной борьбой… из-за вопроса о том, следует ли почитать иконы или нет, причем борьба эта продолжалась более ста лет… В действительности же иконы не были объектом борьбы, а только боевым знаменем для определенных групп византийского общества, боровшихся за свои экономические и политические классовые интересы».

В примечании к книге «Византийские легенды» сказано: «Иконоборцы отрицали святость икон и требовали их уничтожения; однако под оболочкой религиозных разногласий по поводу почитания икон за преобладание боролись церковь и государство. Интересы первой защищали преимущественно монахи, интересы государства – императорская власть. В стремлении подчинить себе духовенство иконоборцы настаивали на объявлении императора главой церкви и на конфискации принадлежащих ей ценностей». Лев, как пишет М. Левченко, еще в 726 г. «… принимает ряд мер, чтобы уменьшить число монастырей и монахов. В этом его поддерживали военная и придворная знать и все военнослужилое сословие в целом, жадно стремившееся к захвату монастырских земель и богатств, и даже часть епископата, желавшая подчинить себе монашество» (с иконоборческими гонениями читатель еще встретится в 3-й части данной книги, посвященной истории Эфеса). Но верно пишет и епископ Иоанн (Митропольский): «Самой главной причиной сему было ошибочное понимание в иконоборцах истинной религиозности, ее свойств и потребностей… [они] смешивали подлинное религиозное чувство со служением суеверным. Там, где действовала потребность религиозная, подозревали гнездо суеверия и, под предлогом его уничтожения, подавляли существенные проявления истинной веры».