Святы и прокляты - [18]

Перед глазами узников «Греха», понимающих, что бежать им некуда, поплыли горы и петляющая между ними лента дороги, по которой скакал всадник в развивающемся чёрном плаще. Филипп Швабский, не выполнивший последнего поручения своего императора доставить его наследника в Германию, спешил теперь через Альпы на собственную коронацию…

Выборы проходили в Ихтерхаузене и Мюльхаузене, где Филипп имел особое влияние. Он ехал царствовать, и ему было плевать на малолетнего Фридриха, избранного княжеским собранием во Франкфурте в конце 1196 года. Когда ещё тот явится заявить о попранных правах? Впрочем, в случае избрания королём Филиппа, его племянник всё равно оставался в очереди на престол, пусть не в первом, а во втором ряду, но ведь всякое бывает, люди смертны, и короли не исключение.

8 марта 1198 года Филиппа короновал архиепископ Тарантеза в Майнце подлинными знаками государственной власти.

А в это время Оттон Брауншвейгский — третий сын Генриха Льва и племянник Ричарда Львиное Сердце — уже готовился сесть на тот же трон. Во всяком случае, через четыре месяца 9 июля 1198 года епископ Адольф Кёльнский[38]возложил на его голову в Аахене фальшивую корону, так как подлинная уже украшала чело его противника. Оба лагеря ожесточились, предвкушая начало драки, но попытались для начала уладить дело миром.

Иннокентий же прекрасно понимал, что время работает на ситуацию, а он, дальновидный политик, сумеет в решающий момент воткнуть свой скипетр в образовавшуюся брешь или в слабое место той или иной партии. До решения проблемы силой дело пока не дошло: оба короля ожидали приговора Папы. Сам того не ведая, ожидал этого решения и четырёхлетний Фридрих…

— …поскольку недавно троих выбрали королями, — выразительный взгляд Папы в сторону лежащих перед Константином бумаг.

Несмотря на весь мистический ужас происходящего, юноша быстро записывал вслед за ним, время от времени поднимая глаза и кивая видению.

— Итак, — откашлялся Иннокентий, — троих выбрали королями — мальчика, Филиппа и Оттона. Мы должны принять во внимание три обстоятельства относительно каждого из них: что допустимо, что подобает и что выгодно[39], — на этот раз взгляд Папы скользнул под стол, где тихо причитала Анна.

Та мгновенно успокоилась, утерев слёзы. Заняв своё место, она обмакнула перо в чернильницу.

Всё это было так странно, что трубадур и бывший оруженосец невольно тоже сели, не сводя взгляда с Его Святейшества, на голове которого теперь появилась дивной красоты тиара с двумя ниспадающими лентами, вся испещрённая золотой вышивкой. Тиара сверкала, отбрасывая во все стороны весёлые лучики, отражая то ли свет факелов, то ли что-то другое, светящее в этот момент молодому Папе.

— На первый взгляд кажется недопустимым возражать против избрания королём мальчика — избрания, закреплённого присягой князей… — Иннокентий сделал паузу, добиваясь, чтобы его слова дошли до сердец слушателей. — Князья выбрали его по внутреннему убеждению и единогласно поклялись ему в безоговорочной верности, а некоторые принесли вассальную присягу. Недопустимо возражать против законных обещаний!

В зале как будто зашумели какие-то люди в красном — то ли в знак одобрения, то ли в качестве протеста.

— Когда этот мальчик узнает и поймёт, что Римская церковь отняла у него его права, он откажет вам не только в подобающем благоговении, но и будет бороться с вами всеми возможными способами, разорвёт ленные узы с Сицилийским королевством и не окажет вам привычного повиновения! Исходя из вышеизложенного, кажется допустимым, подобающим и выгодным возразить против его избрания.

Допустимым, так как прежние обещания являлись недозволенными, а выбор — безрассудным. Ведь вы избрали неподобающего ни для империи, ни для какого другого места человека, а именно: ребёнка около двух лет от роду, не принявшего даже Святого Крещения… И хотя присягавшие добровольно дали обеты, они выбрали его тогда императором для правления лишь по достижении законного возраста.

Вокруг Папы завертелась разноцветная буря, и тут же вместо красного собрания кардиналов его окружили серые, увешенные гобеленами стены и сидящие на креслах и стульях разряженные господа. Одетые в сверкающие доспехи воины держали факелы, освещая благородное собрание, а Папа продолжал, упиваясь собственным красноречием:

— Поскольку регент не может управлять империей, а император избирается на определённое время, Церковь не может и не хочет оставаться без императора и считает допустимым позаботиться о назначении другого… — Папа погладил кольцо, на котором, как все знают, изображён рыбак. До него было слишком далеко, и оставалось только догадываться, украшено ли оно драгоценными камнями или новый Папа пожелал, чтобы его кольцо отличалось показной скромностью.

Картинки вновь замелькали. Пламя факелов переливалось на отполированных доспехах, играло на драгоценностях, на ярких одеждах, на кубках, которые пажи и оруженосцы разносили по залу, угощая собравшихся князей. Часть слов Папы потонула в очередной цветной буре и раскате грома. Где-то истошно завопил одинокий колокол.

Тем не менее Константин и Анна записали слова Иннокентия относительно Фридриха: