Святой Вроцлав - [47]

Михал подумал — не два и не три раза, прежде чем выбрать самый подходящий ответ. Он его еще и не произнес, но ему уже сделалось легче:

— Знаешь что, отъебись от меня, а если не веришь, иди сам и убедись! Еще раз говорю: ее здесь нет!

Томаш как-то совершенно по-соглашательски хрюкнул и положил трубку, Михал же завернулся в одеяло, удовлетворенный собственной ловкостью; с девушками, подобными Малгосе, никогда ничего плохого не случается. И вот тут до него внезапно дошло, что любое правило существует, благодаря исключениям, сорвался с места, а в квартиру влетел Томаш Венер, в тренировочных штанах и халате. Остановившись на пороге, он сжимал кулаки, тяжело дышал и ничего не говорил.

— Туалет вон там, — показал Михал. Томаш, скорее дезориентированный, чем взбешенный, заглянул вовнутрь. Он оперся плечом о фрамугу, вытер рот. Ладони у него были выпрямленные и застывшие, будто у куклы. Вопреки собственному состоянию, Михал почувствовал веселье.

— Если хочешь, можешь проверить в шкафах, — бросил парень.

Томаш возвратился в комнату. В шкафах он не проверял.

— Ты, говнюк, свиней я с тобой не пас, — прошипел он.

— Не смею спрашивать, с кем уважаемый пан пас, но ужрались вы замечательно, — тут же заявил Михал. Томаш побагровел, бросил гневный взгляд на парня, но, похоже, понял, что с ним не справится.

— Где моя дочка? — Изо всех сил он пытался казаться спокойным.

— Здесь ее нет.

— Хватит слов. Ведь уже светает.

Михал свалился на офисный стул.

— Она у подружек, выслала мне SMS-ку, — протянул он свой мобильный. — Если хочешь, прочитай сам.

Томаш протянул было руку, но тут же отвел ее.

— У каких таких подружек?

— Есть какая-то парочка. Похоже, она спит у них.

— Ты ей звонил?

Михал отрицательно покачал головой. Он старался не глядеть на Томаша, поэтому пялился в окно. Дождь барабанил по стеклам изо всех сил.

— А я не могу дозвониться, — в голосе Томаша прозвучал испуг. Он снова опер губы и щеки. Михалу этот жест, равно как и стеклянные глаза, был известен — этот человек смачно пил целую ночь, а теперь уже не может.

— На мой звонок ответит, — заявил он. Он нашел номер, широко усмехнулся, но тут на лицо надвинулась тень, и улыбка превратилась в гримасу. Михал позвонил снова, потом, отложил телефон, отказавшись от намерения. Его лицо было уже серьезным.

— Наверное спит.

— Как же.

— Начало пятого. Она предпочла лечь спать, чем возвращаться в такую погоду.

Михал закурил. Увидав, как Томаш водит взглядом за пачкой сигарет, спрятал ее в карман.

— Она могла вернуться на такси.

— Она не может позволить себе кататься на такси, — Это прозвучало как обвинение.

— А ты что, не мог ей дать?

— Думаешь, я плачу твоей дочке?

Какое-то мгновение казалось, что Томаш прыгнет на Михала, но он только выпучил глаза, повернулся и рванул дверь так, словно желал вырвать их из рамы. В квартиру проник мутный свет из коридора, создавая впечатление, будто бы у Томаша выросли крылья.

— Если она не вернется, я приду сюда. Обязательно!

— Да ты что! — буркнул Михал. — Ты же уже пришел.

* * *

После того он уже не заснул. Светало. Михал чувствовал себя так, словно только-только пробило полночь, а он вернулся с гулянки, в связи с чем, как и после каждой гулянки, он развел таблетку магния, уселся за компьютером и начал наводить порядок в собственной голове. Только долго так он не выдержал. Позвонил снова. Телефон был отключен. «Наверняка спит, — подумал он, — для этой девицы утро начинается в два часа дня. А точнее, — досказал мысль, — весь день для нее утро». Он неоднократно перечитал сообщение, пришедшее вчера вечером, ломая голову над тем, а не складываются ли содержание, ошибки, переключение между прописными и заглавными буквами в некий секретный шифр. Он понятия не имел, кто такие Беата с Люциной, и настоящие ли это девчонки, а не место, адрес, дорога к Малгосе.

Ему вспомнилось, как они разыскивали друг друга по Вроцлаву. Ну да, вся штука может заключаться именно в этом. Михал недовольно засопел, перепуганный перспективой вроцлавских утренних часов, поисков соплячки неизвестно где, исключительно ради ее собственного развлечения. Не без колебаний, он набрал домашний телефонный номер Малгоси. Трубку снял Томаш.

— Вернулась?

Треск, длинные гудки. Выходит, что нет.

Михал выбежал из своей квартиры, но еще перед лифтом сотовый раззвонился. Малгосин домашний номер.

— Михал? Михал? — голос Анны дрожал.

— Я отправляюсь ее искать.

— Как звали тех девушек, к которым пошла Малгося? — шепнула собеседница. Где-то вдалеке бурчал Томаш.

— Толком и не знаю. Люцина и какая-то другая. Беата?… Да, Беата.

Подъехал лифт.

— Откуда она могла их знать?

— Не имею ни малейшего понятия. По старой школе, по пивной… Может, это из класса?

— Михал?

Парень открыл дверь. В их доме лифт не был автоматическим.

— Да?

Голос в трубке был почти неслышимым.

— Михал, ты меня еще слушаешь? Я страшно боюсь.

* * *

Томаш стоял перед воеводским полицейским управлением. Если говорить честно, он трясся, шатался и опирался на коричневые колонны: холодные, грязные и никому не нужные, как, по мнению самого Томаша, полицейские во всем свете. Он закурил, хотя и не следовало, раскрыл зонт и пошел, куда глаза глядят, через трамвайные пути. Томаш Бенер прошел через множество унижений и неприятностей, но вот полученный в полицейском управлении опыт был чем-то совершенно новым. Никогда ранее не чувствовал он себя совершенно невидимым и, в связи с этим, никому не нужным. Вот, сначала говнюк, теперь мусора. Где ты, Малгося?