Святой самозванец - [74]

Время от времени одна из них спрашивала: «Ты в порядке?», а другая отвечала: «Да, а ты?» И все время они держались друг за друга.

Они вместе прошли много кварталов, и Мэгги пришло в голову, что она впервые находится так близко от другого человеческого существа и так хорошо его понимает. Они были как сестры, думая о Сэме, о том, что сказал он перед смертью, и как они его любили. Пока Мэгги держалась за Корал, а Корал — за нее, они находились в мире, где жил Сэм.

Так они шли, держась за руки, отмахиваясь от таксистов, которые, видя их одних в темноте, останавливались и предлагали защиту. Они отказывались, им не хотелось отпустить руки, открыть дверцу такси и начать жить в мире без Сэма.

В том мире любовь друг к другу могла быть второй по важности вещью, третьей, четвертой. Не первой — и единственной, — какой она была для Сэма.

В конце концов, Мэгги стало казаться, что они с Корал неотделимы друг от друга. Казалось, они дышат вместе, вздыхают вместе, и было очень комфортно в этой близости. Ее мысли были полны этим чувством. Они то шли под руку, то держались за руки, то обнимали друг друга за талию, клали головы на плечо друг другу. И не хотелось отстраняться, хотя это была ее соперница, женщина, которую она раньше ненавидела, которая пыталась похитить ее ребенка, которая заставляла ее чувствовать себя незащищенной. Ей пришло в голову, что Корал тоже это чувствует.

Они не говорили об этом, но Мэгги знала, что думают об одном и том же: как раньше не любили друг друга, а теперь это кончилось, и как им хочется держаться вместе. Она знала, что их чувства соответствуют этому моменту жизни.

Они вышли из Гринвич-виллидж и вошли в Челси, и Мэгги все больше чувствовала рядом с собой присутствие Корал. Она ощущала ее всеми органами чувств. Интересно, всегда ли они будут присутствовать в жизни друг друга. Одно было ясно: она теперь ни за что не обидит новую подругу.

Наконец, Корал заговорила.

— Ты пытаешься меня соблазнить?

— Я об этом и не думала, — ахнула Мэгги и рассмеялась. — А ты?

— Не уверена. Нет, тебе бы понадобилось отрастить бороду.

Они повернулись лицом друг к другу, обнялись и так застыли.

— Сэм умер, — заплакала Мэгги.

— О, Боже, — простонала Корал.

Медленно они отступили на шаг назад и разжали объятия.

Глава 25

Луису было хорошо известно, где находится Франсиско. Он выложил полмиллиона долларов за то, чтобы незаметно снять с него обвинения, убрать полицейских от двери его больничной палаты и уничтожить следы участия в попытке похищения, пока лучшие врачи Нью-Йорка старались спасти ему жизнь. Эта шлюха гринго, Корал Андерс, никогда об этом не узнает. Франсиско сказал, что она помогла ребенку спастись. Пусть попрощается со своими пятью миллионами.

Франсиско просил Луиса не причинять ей вреда. И пока он не станет этого делать. Он убедит Корал, заставит ее поверить, что потерял интерес к ребенку, а потом использует ее, чтобы найти его. Возможно, он продаст ее зубастому койоту, чтобы она испытала то же, что и его родные.

Кто-то постучал в дверь спальни. Он ответил «Si», и дверь открылась.

Это был Эваристо Салати, который напрасно прождал в лимузине, когда ему привезут младенца. Луис уже сообщил, что произошла задержка, возможно, она будет долгой, но Эваристо решил ждать.

Сидя на одном из викторианских стульев салона, Луис выпил огромное количество пива, переключая телевизионные каналы и про себя молясь Деве Марии Гваделупской о спасении Франсиско. За те два часа, которые ушли на его поиски, защитные стены Луиса рухнули.

Салати его утешал. Луис со стыдом отвел взгляд, когда Эваристо сел на другой викторианский стул.

— Есть новости из больницы? — спросил кардинал.

Луис старался не разрыдаться, но внезапно Эваристо оказался рядом. Луис почувствовал, как его обнял священник, готовый нарушить религиозные обеты и опозорить мужественность их обоих.

Они не поцеловались и не опозорились. Они просто прижимались друг у другу, плечо к плечу, грудь к груди, и Луис в отчаянии повторял «ya que, ya ni modo», сокрушаясь, что отрицал несправедливость жизни, и моля Бога, чтобы Франсиско не умер.

— Я тебе лгал раньше, — сказал Эваристо.

Луис не пошевелился.

— В чем?

— Я все время тебя замечал. В те годы, когда я приезжал к Теомунду Брауну по делам, ты никогда не подозревал, что я иногда делал это только для того, чтобы повидать тебя?

Луис закрыл глаза:

— Нет, нет, нет.

Эваристо встал и подошел к окну, он был похож на Рудольфо Валентино.

— Ты слышал эту песню? Ее слова — это стихи Уолта Уитмена. — Салати открыл рот и запел, как этот знаменитый кумир женщин:

Ты, за кем, бессловесный,

Я часто ходил повсюду, чтобы побыть близ тебя.

Когда я шел с тобой рядом, или сидел невдалеке,

Или оставался с тобой в одной комнате,

Ты и не думал тогда, какой тонкий огонь электрический

Играет во мне из-за тебя.

Это была самая нежная, трогательная мелодия, какую когда-либо слышал Луис. Она заставила его забыть, что он — покровитель. Если Бог хотел, чтобы мужчины любили только женщин, а женщины — только мужчин, зачем он вложил в его душу такие чувства?

Эваристо прошептал:

— Луис, я бы отказался ради тебя от своего духовного сана. Я бы это сделал.