Святой преподобный Серафим Вырицкий и Русская Голгофа - [158]

С 1922 года отец Алексий Кибардин, возведенный в сан протоиерея будущим священномучеником митрополитом Вениамином, стал настоятелем собора. Его проникновенное служение и светлые проповеди привлекали многих истинно верующих людей не только из Царского Села, но и из Петрограда. С наиболее верными своими духовными чадами батюшка постоянно служил панихиды по невинно убиенной Царской Семье.

В 1927 году, после выхода в свет Декларации митрополита Сергия, положение протоиерея Алексия весьма осложнилось. Благоговейное почитание светлой памяти Царской Семьи было неотъемлемой частью его существования. Поминать богоборческие власти и молиться об их благоденствии, да еще под сводами Государева собора для отца Алексия было равносильно предательству Иуды. Это было выше его сил. Без раздумий вступил он в ряды сторонников митрополита Иосифа (Петровых). Совесть пастыря была чиста перед Господом.

Лишь в конце 1930 года богоборцы устранили неугодного им священнослужителя. «Тройка» вынесла, довольно «мягкий» по тем временам, приговор – пять лет лагеря строгого режима. По милости Божией, отцу Алексию удалось освободиться на год ранее срока и далее отбывать ссылку на Крайнем Севере – в Мурманске и Мончегорске.

В июле 1941 года батюшка вернулся в Царское Село, которое вскоре заняли немцы. Матушка Фаина страдала тяжелым онкологическим заболеванием, поэтому отец Алексий не смог эвакуироваться и остался на оккупированой территории. В начале 1942 года им удалось перебраться вглубь области, на погост Козья Гора, где батюшка стал служить в храме Покрова Пресвятой Богородицы. Окормлял он и ряд соседних деревень – Пенино, Старополье и других, входивших в юрисдикцию Православной Псковской Духовной Миссии.

При этом, в течение двух лет, отец Алексий постоянно оказывал серьезную помощь партизанам деньгами и продуктами. В разговорах с немецкой администрацией он категорически отрицал эту связь.

В начале 1944 года Осьминский район освободили советские войска, и батюшка подал прошение о принятии в состав клира Ленинградской епархии. После принесения покаяния, в августе 1945 года, он был воссоединен с Московской Патриархией в сущем сане протоиерея.

В это время у супруги отца Алексия резко ухудшилось здоровье, и он подал прошение о переводе на приход, расположенный поближе к городу, в связи с необходимостью постоянного врачебного наблюдения за здоровьем матушки. Митрополит Григорий (Чуков) благосклонно отнесся к рассмотрению вопроса и назначил протоиерея Алексия Кибардина на место настоятеля вырицкого Казанского храма [203].

В первые же дни своего служения в Вырице отец Алексий посетил преподобного Серафима. Пастыри стали взаимно окормлять друг друга. Отец Алексий регулярно навещал старца и они вели долгие духовные беседы. Около трех с половиной лет продолжалась их духовная дружба и братская любовь – до последнего дня жизни отца Серафима, когда отец Алексий сподобился причастить подвижника Святых Таин перед самой его блаженной кончиной. Он же служил первую панихиду и провожал старца в последний путь на земле. После этого отец Алексий прослужил в Вырице еще год.

В апреле 1950 года, по ложному доносу, отец Алексий Кибардин снова был арестован. В своих воспоминаниях он пишет: «Следствие велось грубо, придирчиво, явно враждебно. С самого начала следователь с площадной бранью грубо огорошил меня: "Ты поп и бывший лагерник. Ты враг Родины и Советской власти. Ты должен был вредить и, значит, вредил Советской власти! " Я был подавлен такой логикой…» [220]

68-летнего батюшку приговорили к 25-ти годам пребывания в концлагере, якобы за сотрудничество с оккупантами, хотя, на самом деле, он помогал партизанам. С глубочайшим смирением принял отец Алексий обрушившуюся на него скорбь.

Очень сокрушался батюшка, что в свое время не последовал советам преподобного Серафима Вырицкого и митрополита Григория (Чукова) принять монашество. Отец Серафим и владыка Григорий понимали, что богоборческие власти не оставят его в покое как истинного ревнителя памяти невинноубиенной Царской Семьи. Ведь отец Алексий, по своей детской вере и непосредственности, со многими делился рассказами о своем пребывании в Царском Селе и служении в Феодоровском Государевом соборе. Умудренные Богом старшие пастыри прекрасно знали, что самое лучшее для него решение – удалиться от безбожного мира в тишину монастырских келлий. В дальнейшем они видели его в числе кандидатов на епископский сан…

Только благодатная помощь Божия и горячая вера помогли отцу Алексию пройти все обрушившиеся на него скорби и нечеловеческие испытания.

Вот что пишет батюшка в своих воспоминаниях, обращаясь к Преосвященному Алексию (Коноплеву), епископу Лужскому: «…От Господа зависят судьбы человека!.. Я попал в самые строгорежимные лагеря – Озерлаг около Иркутска. Переписка разрешалась там один раз в году. Режим был каторжный; мы не считались людьми; каждый имел нашитый на спине и на колене номер и назывался не по фамилии, а "номер такой-то". Действительно, Владыка, Господь управляет судьбами человека! Я это испытал!» [203, лл. 82, 83]

Озерлаг… Адская машина по измолачиванию душ человеческих с безконечными степенями уничижения и издевательства. Особая система мест заточения, печально известных наиболее изощренными методами наказаний.