Святой Павел. Апостол, которого мы любим ненавидеть - [26]
Далее Павел говорит, что Тора дана не навеки, а временно. Свою мысль он иллюстрирует, уподобляя еврейский народ наследнику крупного состояния: пока мальчик не вырос, он имеет не больше свободы в действиях, чем раб; свободу же и передаваемые по наследству привилегии обретает лишь по достижении совершеннолетия. Так было и с евреями, объясняет Павел галатам. Но затем «Бог послал Сына Своего… чтобы искупить подзаконных, дабы нам получить усыновление»{252}. Для таких евреев, как он сам, Закон был «педагогом» – рабом, который сопровождал детей в школу, следил, чтобы они не баловались и чтобы с ними ничего не случилось, пока он не приведет их к учителю, который и начнет учить их по-настоящему. «Итак Закон был для нас детоводителем ко Христу, дабы нам оправдаться верою; по пришествии же веры, мы уже не под руководством детоводителя»{253}. Благодаря вере, которую Иисус выказал на кресте, пишет Павел галатам, «все вы сыны Божии в единении с Иисусом Христом». Отныне иудеи и язычники находятся в одинаковом положении, ибо прежние барьеры и категории более не существуют{254}.
Немецкий ученый Дитер Георги приводит, однако, доводы в пользу того, что Павел говорил в этом послании не просто о Торе, но о Законе в целом. В диаспоре универсализм некоторых эллинистов привел их, как и некоторых греческих философов, к тому, что они рассматривали праотеческие законы разных народов как разные отражения воли Божьей. Соответственно, они считали, что Израиль был не единственным, кто располагал Законом Божьим; каждый народ развивал собственную версию вечного закона, существующего в разуме Божьем. Греки и римляне, несомненно, считали, что их законы тоже даны им Богом, так же как считали иудеи, но после Дамаска у Павла развился более критический взгляд на закон. Императоры утверждали, что римский закон несет «справедливость» (дикайосюнэ). Но этот закон приговорил Иисуса к смерти! Когда Павел слышал слово дикайосюнэ, он понимал его в свете Ветхого Завета (известного ему по греческому переводу){255}. Для пророков справедливость означала социальное равенство. Пророки обличали правителей, которые обращались с нищими, вдовами и чужеземцами высокомерно и без уважения. Между тем, как показал опыт Павловых странствий, в этом смысле римский закон был далек от справедливости: он принес благо лишь знати и поработил подавляющее большинство населения.
В своем Послании к Фессалоникийцам Павел говорил о солидарности Бога с теми, до кого не было дела римскому праву. Поставив Иисуса одесную себя, Всевышний показал, что находится на стороне жертв угнетения. В Послании к Галатам Павел развивает эту тему: Иисус добровольно пошел под суд и проявил солидарность с самыми презренными из людей. Никакая форма юриспруденции не в состоянии достичь социального единства, демократии и равенства, расхваливаемых эллинистической идеологией. Идеалы идеалами, а на практике закон всегда порабощал, унижал и разрушал. Правовые системы мира сего отделяли римлян от варваров, а евреев от язычников, возвышали мужчин над женщинами и создавали знать, которая эксплуатировала рабов. В Антиохии строгое соблюдение закона означало, что евреи и язычники не могут есть за одним столом. Крещальный возглас гласил: «Нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского!» Но чтобы он стал социальной реальностью, требовался фундаментальный пересмотр идеи власти и божественного{256}.
Не успел Павел отправить письмо в Галатию, как пришло известие о серьезных проблемах в Коринфе. В Эфес прибыла делегация «домашних Хлоиных» (возможно, это были члены домашней общины Хлои в Коринфе) и сообщила, что коринфская экклесиа разделилась на несколько недружественных друг другу группировок. Александрийский еврей Аполлос – возможно, Павел познакомился с ним в Эфесе – учил «духовной» форме благовестия, позволявшей обрести «мудрость» и возвыситься над простыми смертными. Похоже, что в Коринфе побывал и Петр, который проповедовал иначе, чем Павел, а поскольку он лично знал Иисуса, у него нашлись свои последователи. И наконец, преуспевающие коринфяне пытались усилить свои социальные позиции в городе, выступая в качестве патронов по отношению к домашним общинам и обеспечивая пищу для Вечери Господней. Эгалитарное благовестие Павла было им не близко: они вовлекали движение в патронажную сеть, основанную на неравенстве. Соперничая друг с другом за власть и престиж, патроны и их клиенты начинали рассматривать дары Духа как символы статуса{257}.
Кем же был Аполлос и что он проповедовал? Согласно Деяниям, он, «горя духом, говорил и учил о Господе правильно, зная только крещение Иоанново»{258}. Иоанн Креститель играл важную роль в Источнике Q, древнейшем Евангелии, возможно записанном приблизительно в то же время. Рассказы об Иоанне и Иисусе Аполлос мог услышать во время паломничества в Иерусалим. Его внимание могло привлечь и предание о крещении Иисуса, когда на того сошел Дух и божественный голос возвестил: «Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение»
