Святой нимб и терновый венец - [14]

Затем разговор перешел к насущным проблемам. Профессор Клостермайер сообщил, что в течение часа из Гамбурга приедет команда его ассистентов, которые примутся за извлечение мумии. Раритетную находку решили транспортировать в университет, чтобы там подвергнуть ее всевозможным анализам.

– Сдается мне, что наша мумия особенная, – заметил историк. – Обычно мумии датируются вторым, а то и третьим тысячелетием до нашей эры, иногда – первыми веками новой эры. Однако, если судить по одежде «нашей» мумии, она – гораздо более позднего периода.

– Людей в жертву богам приносили древние германцы, ведь так? – спросил Ульрих Кеплерс. – Но с распространением на этих землях христианства подобная ужасная практика за достаточно быстрый период времени сошла на нет. Или нам суждено вписать новую главу в историю Средневековья, установив, что в отдельных регионах человеческие жертвоприношения все еще сохранились?

– А как вы намерены определить возраст мумии? – спросила фрау Шрепп.

Профессор Клостермайер объяснил:

– Мы пользуемся радиоуглеродным анализом, при помощи него можно установить возраст с точностью до пары десятилетий.

– И именно при помощи радиоуглеродного анализа недавно было во второй раз доказано, что Туринская плащаница – подделка, – вставил профессор Кеплерс. – Ее сделали чрезвычайно искусные мастера на рубеже тринадцатого и четырнадцатого веков. Правда, никто до сих пор не знает, каким именно образом. Даже сейчас, в эпоху компьютеров, способ изготовления остается тайной за семью печатями.

– А этот самый радиоуглеродный анализ надежен? – подал голос герр Шрепп.

Элька, жуя булку, лишь краем уха слышала разговор, а думала о Габи. Она обязательно найдет девушку в Гамбурге и... и проявит инициативу!

– Более чем, – ответил хозяину дома профессор Клостермайер. – За последние годы методика значительно улучшилась, и вскоре, надеюсь, станет возможным определять не примерный, а точный возраст объектов с отклонением всего в несколько лет.

Элька позвонила в Гамбург и, узнав у Йохана, что с ее кошкой все в порядке, принялась собираться в обратный путь. Матушка, от которой не ускользнуло, что Элька намеревается покинуть дом, сказала:

– На следующей неделе Тобиас собирается в ваши края... Ты ведь покажешь ему Гамбург?

– Нет! – отрезала комиссарша.

Матушку категоричный ответ дочери не смутил.

– Но, Элька, ты же не можешь бросить его в большом незнакомом городе! В твои обязанности полицейской входит заботиться о гражданах и их безопасности! Тоби мог бы пригласить тебя в ресторан...

– Какое отношение поход в ресторан имеет к заботе о безопасности граждан? – спросила раздраженно Элька. Родители, как знала она, наученная горьким опытом, возьмут не мытьем, так катаньем.

– Не будь такой букой, – заговорила ласково фрау Шрепп, но Элька почему-то почувствовала себя грешницей в лапах священной инквизиции. – Тобиас такой хороший молодой человек...

– Мама! – заявила Элька, вешая на плечо сумку. – Во-первых, с чего ты взяла, что он хороший? Я не исключаю, что он может оказаться жестоким убийцей и тайным извращенцем. Во-вторых, молодым человеком он мог именоваться лет двадцать назад, в-третьих, оставьте с отцом эти нелепые попытки выдать меня замуж, я уже много раз говорила, что мужчины совершенно меня не...

Матушка прервала ее:

– Тебе уже за сорок, Элька, пора повзрослеть и забыть о благоглупостях, которыми ты забиваешь себе голову.

– ...совершенно меня не интересуют! – завершила прерванную тираду Элька и твердым шагом направилась к двери.

Матушка загородила ей путь.

– Только не заводи старую песню о том, что ты... что ты... гм... поклонница розовой любви, – заявила фрау Шрепп. – Все твои сестры и братья – нормальные люди!

– Я тоже абсолютно нормальна! – крикнула Элька.

Она так и знала, что ее пребывание под кровом родительского дома завершится очередным скандалом и попытками родителей перевоспитать заблудшую дщерь.

– Да, да, все мои дети – нормальные люди со здоровыми инстинктами и естественными сексуальными пристрастиями! – не слушая возражений, продолжала фрау Аннелиза Шрепп. – Ни в моем роду, ни в роду твоего отца таких... аномалий не было. И наверняка это покойная Иоганна тебе голову забила и с пути истинного совратила!

– Никто меня не сбивал! – ответила Элька, мечтая поскорее оказаться на улице, но теперь уже оба родителя стояли в дверном проеме, не желая ее пропускать. Лицо матери выражало решимость, физиономия отца приобрела лиловый оттенок.

– Я приняла осознанное решение и не раскаиваюсь в нем! – отчеканила комиссарша. – Если вы заводите речь о вине, то, чтобы найти виновных, посмотритесь в зеркало! Во мне – ваши гены, и если природа сделала меня такой...

– Ты сама сделала себя такой! – взвизгнула матушка. – И все для того, чтобы досадить нам! Наши гены в полном порядке, тебя строптивый характер и порочный Гамбург испортили. Среди тех, кто живет, как и мы, на свежем воздухе и занимается физическим трудом, извращенцев нет. Ты же знаешь, как мы тебя любим и как переживаем за тебя, Элька! Одумайся: тебе идет пятый десяток, а ты так и не нашла себе мужа или хотя бы постоянного друга!