Святой и грешница - [29]

Советник вздохнул и выпил еще вина. Он будет легким клиентом. Некоторые мужчины так напивались, что даже не могли полностью вставить, прежде чем пропадала эрекция. Но это были их проблемы. Мадам не вступала в торги. Цена была установлена!

— Он скоро вернется, — мрачно произнес советник.

— Кто вернется? — спросила Элизабет с наигранным интересом и позаботилась о том, чтобы у него не заканчивалось вино.

— Наш епископ со своей свитой! — практически сплюнул слова советник. — Ты знаешь, что он ходил в поход на гуситов? О да, благородный защитник правых побуждений. Но в конце расплачиваться снова придется нам!

Что-то забрезжило в темноте ее памяти… Голос молодого человека, который, как ей казалось, она слышала на еврейской площади. Его стройные ноги прекрасно смотрелись в узких штанах. На нем был короткий камзол из благородной парчи, на поясе висел меч. Только теперь она смогла разглядеть его аристократические черты, слегка смуглую кожу и волосы медового цвета. Лицо было гладко выбрито, и полоска падающего света подчеркивала его волевой подбородок.

— Ты называешь его благородным защитником правых побуждений? Прошу тебя! Тебе так же, как и мне, известно, что речь идет о другом. Имей мужество признать это!

В поле зрения появился мужчина постарше, с темными волосами и грубоватыми чертами лица, в которых, тем не менее, угадывалось сходство с молодым человеком. На нем был длинный дорогой наряд, подобный тому, в котором дворяне, живущие при монастыре, старались появляться в городе.

— При чем здесь мужество? — возразил он. — Это не арена для двух молодых франтов. Мы говорим о большой политике и о том, кто в конце концов победит.

— Ах, и это мне говоришь ты, брат! Речь идет о том, у кого в итоге окажется власть — будь то корона или епископский посох. Разговоры о еретиках, которых во что бы то ни стало надо уничтожить, пустая болтовня! Богемия решилась запротестовать, поэтому ее надо наказать и крепче натянуть поводья.

— А когда он вернется, все пойдет по-старому! — добавил советник.

— Что? — Элизабет вернулась из своих воспоминаний. Видимо, ее собеседник ничего не заметил.

— Дворяне будут снова писать увещевания, сначала в мягкой форме, затем все в более резкой, а епископ будет и дальше устраивать турниры и банкеты с многочисленными шутами и шалавами. То он будет проявлять себя как разумный правитель, то как тиран, но он не прекратит разбазаривать все, что дорого нам и стране. А затем придут счета, и уверяю тебя, в этот раз нам придется несладко!

— На этот раз не будет евреев, с которых можно выжать деньги! — вырвалось у Элизабет, прежде чем она осознала, что говорит. Советник поднял голову, он выглядел не таким пьяным, как прежде.

— О, так тебе известно об этом? Я думал, ты здесь недолго. Ну да, это правда, евреи понесли львиную долю расходов на последний большой военный поход. Но ты не думай, что нас, бюргеров, не ободрали! Епископ найдет способ всех нас разорить. Он не постесняется оставить нас умирать голодной смертью, правя с таким же размахом, как кайзер и папа вместе взятые! Говорю тебе, нас ждут тяжелые времена! — Его взгляд снова потускнел, на глазах заблестели слезы.

Элизабет положила руку ему на плечо и попыталась утешить.

— Возможно, вы все видите в слишком мрачном свете.

— Ах, когда ты так говоришь, мне кажется, что моя Тереза еще жива. Она всегда меня выслушивала, как ты сейчас, утешала и приободряла. Она была умной женщиной и могла дать дельный совет не только относительно ведения домашнего хозяйства и воспитания детей! Интриги при дворе она распознавала даже лучше, чем я. Но теперь моей Терезы рядом нет, и когда я прихожу домой, дети смотрят на меня печальными глазами. Конечно, я их отец, забочусь о них и как советник знаю, что будет лучше — и для нашей семьи, и для всего города.

По его щекам бежали слезы, когда он прижался к груди Элизабет.

— Все снова будет хорошо, — сказала она и погладила его по голове, ощущая себя ужасно глупой.

Советник высвободился из ее объятий и поднялся.

— Да? Никто не вернет нам Терезу, и епископ не изменится! О нет, я слишком долго питал эту надежду. Ты знаешь, что первым делом сделал епископ, придя к власти?

Элизабет покачала головой. Ганс Майнталер быстро вытер слезы со щек.

— Наш епископ узнал, что рыцарь Ганс фон Гиршхорн должен получить большую сумму денег. Разве не было бы замечательно вернуть заложенную часть Китцингена? Епископ пошел в капитул и убедил каноников установить общественное долговое обязательство. А мы, городская община, поручились и поставили свои подписи. Но когда пятнадцать тысяч гульденов оказались в руках епископа Иоганна фон Брунна, он не выкупил город Китцинген, о нет! Он роздал деньги своим содержанкам, друзьям и родственникам, построил им замки и устроил множество банкетов и турниров! Ты не поверишь, но с тех пор епископ не заплатил ни пфеннига процентов! Рыцарь Гиршхорн по праву осаждает нас, угрожая кровавыми междоусобицами! Но откуда нам взять деньги? — В его голосе появилась дерзкая нотка: — Не мы так позорно нарушили договор. Это задача епископа выплатить проценты и погасить долг!