Святой Григорий Чудотворец, епископ Неокесарийский. Его жизнь, творения, богословие - [9]

К исследованию приложено изображение св. Григория Чудотворца, которое представляет снимок с древней иконы, находящейся в Русском Музее Императора Александра III в Петрограде. Эта икона описана Н. Сычевым в статье: „Древлехранилище Русского Музея Императора Александра ІІІ“, напечатанной в журнале „Старые Годы“, январь–февраль 1916 г., — к ней приложен и снимок с иконы. [5] Об иконе Н. Сычев говорит следующее (стр. 7–8): „древнейшим образцом византийской иконописи XI–XII века является здесь замечательная по сохранности икона св. Григория чудотворца (234). Поясное изображение св. Григория, облаченного в белую, слегка желтоватую, фелонь и белый омофор с большими орнаментированными золотом крестами, еще сохраняет декоративную манеру, характерную для византийской монументальной живописи этого времени. Схематично написанный лик святого, несмотря на попытку обозначить тени, выглядит плоским. Фигура очерчена уверенно и ясно, но также схематично и строго. Какую то особую торжественность придает иконе ее золотой фон, красиво гармонирующий со светлыми красками одежды и несколько смуглым колоритом лика“.

1916 года 17 ноября —

в день памяти св. Григория Чудотворца,

епископа Неокесарийского.

Часть первая. Жизнь св. Григория Чудотворца.

ГЛАВА I Понт, — общий очерк его состояния до св. Григория Чудотворца.

Св. Григорий Чудотворец насколько известно, всю свою жизнь, за исключением очень немногих лет, провел в Понте, преимущественно в своем родном городе Неокесарии, и здесь осуществлял свое епископское служение, как основатель и первый организатор понтийских церквей. Несомненно, что характер его деятельности во многих отношениях зависел от тех условий — географических, исторических, этнографических, культурных и религиозных, в каких она протекала. В виду этого нам необходимо прежде всего войти в рассмотрение этих условий — в таких, конечно, размерах, насколько это требуется нашей ближайшей задачей и насколько это возможно по современному состоянию научных данных.

Понтом в позднейшем словоупотреблении называлась длинная, в разных местах различной ширины, полоса северо–восточной части малоазийского полуострова вдоль южного берега Черного моря. На западе она граничила с Нафлагонией, от которой отделялась рекою Галисом, и с Галатией; на юге— с Галатией, Каппадокией и Малой Арменией; на востоке она простиралась до р. Фазиса и граничила с Колхидой и Великой Арменией, а на севере омывалась Черным морем [6]. Наименование „Понт“эта область получила от Понта Евксинского (Πόντο; Εδξεινος), как в древности называлось Черное море. Необходимо, впрочем, заметить, что такую географическую определенность имя „Понт“получило только во времена римского владычества. Древнейшие греческие писатели употребляли название „Понт“для обозначения вообще берегов Черного моря и прежде всего греческих городов, покрывавших эти берега. Аттические ораторы обычно употребляли этот термин в применении к грекам Херсонеса Таврического и Воспорского царства; но уже Геродот говорит о греках Понта, доставивших флоту Ксеркса в 480 г. до Р. Хр. 100 кораблей, и, очевидно, разумеет вообще южное побережье Евксинского Понта, и Ксенофонт в Анавасисе обозначает именем „Понта“восточные части южного берега Черного моря [7]. Следовательно, „Понт“первоначально был скорее описательным, чем собственным географическим именем. Когда в греческие времена здесь образовалось государство, обнимавшее многие различные народности этого края, и внутренняя часть страны получила название Каппадокии, Каппадокии при Тавре, тогда прибрежная часть была названа Понтом или, точнее, Каппадокией у Понта. Bo II в. до Р. Хр. Поливий называет царство „Каппадокией у Евксина“ [8]. Отсюда мало–помалу возникло сокращенное название „Понт; но, как показывает свидетельство Страбона, в его время оно еще не было общеупотребительным. Таким образом, имя „Понт“только в позднейшее время и вследствие политических обстоятельств получило более или менее определенное содержание. Но и теперь, так как царство образовалось путем завоеваний из различных народностей и не имело твердо установленных границ ни естественных, ни национальных, то пределы его и взаимное отношение отдельных частей постоянно менялись, что необходимо иметь в виду при определении объема и значения термина „Понт“в каждом отдельном случае. Эти изменения будут по возможности выяснены при обозрении исторических судеб Понта; при определении же характера понтийской страны в топографическом и этнографическом отношении, к чему мы прежде всего обратимся, можно довольствоваться и указанными приблизительными границами Понта, обнимавшего пространство нынешних турецких вилайетов — Трапезундского, Сивасского и части Эрзерумского.

Понт представляет одну из самых гористых и диких стран на земном шаре: он весь наполнен высокими горами и горными хребтами; равнины здесь — совершенная случайность: это собственно широкие горные долины, бассейны высохших горных озер и наносные площади у устьев рек. Понтийские горы являются продолжением и ответвлением кавказских гор. Общее направление этих гор, расположенных в форме цепи, параллельно берегу Черного моря. На протяжении этой цепи возвышается несколько массивов, имеющих каждый свое особое название. В древности эти горы назывались Париадр (Παροάδρι;) и известны под общим именем Понтийского Тавра. Особой высотой, доходящей в отдельных вершинах до 8000 и более футов, эти горы отличаются в восточной части Понта. К западу они постепенно понижаются, однако все еще довольно высоки, и чрез известные промежутки образуют значительные хребты, напр., Гюмюш–даг между Ликом и Тарабульским озером, Кемер–даг — между Ликом и Ирисом, Чамлибел — на юг от Ириса. В долинах Понтийского Тавра стены скал то отшлифованы, то изборождены. Видны следы вулканической деятельности; в настоящее время единственными признаками подземных очагов служат частые землетрясения и присутствие горячих ключей, бьющих из земли у основания гор и на высотах. Горные породы, из которых выламывают плиты, содержат залежи волнистой яшмы, отлично поддающейся полировке; здесь, как думают, выделывались те яшмовые вазы, которые Митридат VI любил показывать своим гостям. Возвышающиеся внутри страны известняковые горы покрыты желтоватой глиной, в которой находят гнезда железистого камня с небольшим содержанием металла, и местные жители плавят эту руду в маленьких деревенских заводах, — получается железо превосходного качества. Занимающиеся этим промыслом местные жители являются одновременно рудокопами, кузнецами и угольщиками; они ведут кочевую жизнь, перенося свои хижины и кузницы на новое место, когда на старом залежи руды кажутся им истощившимися. Все такие горы усеяны рудоплавильными печами в развалинах и грудами шлаков