Святой Грааль. Во власти священной тайны - [58]
«распятым на лобном месте, или Голгофе, с двумя разбойниками; когда Ему дали уксус, смешанный с желчью[125], а воин по имени Лонгин пронзил Его ребра копьем. Почтенный же отец Иосиф испросил Его тело…»
Впервые имя Лонгина упоминается именно в этом тексте. Популярность Никодимова Евангелия способствовала распространению этого сказания. В IX в. эти свидетельства стали частью церковного предания и отразились в трудах Беды Достопочтенного[126], блаженного Рабана Мавра[127] и блаженного Ноткера Сант-Галленского или Немецкого (Губастого). Более того, цитаты из этого Евангелия встречаются у поэтов, творивших в жанре chanson de geste и создавших полуисторические поэмы, воспевающие славные воинские подвиги былых времен и нынешних, то есть пришедшихся на эпоху написания рыцарских романов — на середину XII в. В этих поэмах шесть раз встречается деталь, находящая себе прямое соответствие в описании процессии Грааля в романе Кретьена де Труа: это кровь, истекающая из острия копья и струящаяся вниз, прямо на руку копьеносца, который может оказаться самим Лонгином или юным слугой. Эта деталь заимствована из версии легенды о Лонгине, в которой он слеп: иудейский надзиратель дает Лонгину копье и направляет его руку прямо в ребра Спасителя. Когда кровь начинает сбегать вниз по копью на руку Лонгина, он подносит ее к своим глазам и исцеляется от слепоты и только теперь осознает весь ужас содеянного. Этот мотив заимствуется религиозной пьесой XII в. «Resurrection du Sauveur» («Воскресение Спаса»), написанной, видимо, в Англии или Нормандии. Трудно отрешиться от мысли, что сознательно или бессознательно Кретьен имел в виду эту легенду о Святом Граале.
Робер де Борон значительную часть сведений об Иосифе Аримафейском почерпнул из Никодимова Евангелия. Впрочем, этот же текст или группа текстов послужили источником многих других сюжетов. Так, Робер де Борон посвящает нас в историю Веспасиана, сына императора Тита, исцелившегося при взгляде на нерукотворный образ Христа, принадлежавший бедной женщине по имени Вероника, которую Пилат отослал в Рим. Этот сюжет часто встречается в продолжении Никодимова Евангелия, бытовавшем под названием «Исцеление Тиберия». Вероника встретила Христа, шедшего к месту Крестных Страданий, и протянула Ему плат, чтобы он мог вытереть Свой лик Когда же она пришла домой, то обнаружила, что на плате появился чудотворный образ Христа. Эта история имеет лишь косвенное отношение к Иосифу Аримафейскому и повести о Граале, однако она раскрывает причины, по которым Веспасиан напал на иудеев и понудил Иосифа Аримафейского со своими последователями покинуть Иерусалим[128]. Важность этого сюжета объясняется тем, что он связан с историей еще одной реликвии, причастной Крестным Страданиям Христа. В результате мы видим, что «История Грааля» на две трети состоит из мотивов, звучащих в легендах, которые сложились вокруг двух величайших реликвий, несущих на себе отсвет Крестных Страданий[129].
В «Перлесво» в действии принимают участие еще две священные реликвии. Во-первых, это терновый венец, заключенный внутрь золотого кольца, в честь которого совершаются богослужения в замке, носящем его имя. Когда Ланселот вопрошает: «Что это за златое кольцо?» — ему отвечают, что это «терновый венец… который язвил главу Спасителя мира, когда Он пребывал пригвожденным ко Кресту. Королева здешнего замка убрала его в золото и усыпала драгоценными камнями…» Этот венец будет носить рыцарь, который первым удостоится лицезреть Грааль, то есть Перлесво. Во-вторых, на Погибельном Кладбище сестра Перлесво обретает частицу Плащаницы Христа, без которой Перлесво не сможет вторично проникнуть в замок Грааля.
Ключевое различие между версиями истории Иосифа Аримафейского, изложенными в Никодимовом Евангелии и в романе Робера де Борона, заключается в том, что последний не только упоминает Грааль в связи с погребением Иисуса, которое взял на себя Иосиф Аримафейский, но и описывает Грааль в виде сосуда, в который была собрана кровь Христа. Насколько нам известно, до романа Робера де Борона (содержащийся в романе Кретьена де Труа вопрос о гостии, находящейся в Граале, оставим пока в стороне) ни один из письменных источников не называет Грааль сосудом, причастным святыне. Но, может быть, существуют промежуточные версии истории о погребении Христа, в которых тема собирания святой крови звучит в отрыве от особо уважительного описания сосуда, в котором она пребывала? Письменных свидетельств, подтверждающих эту гипотезу нет, но если мы всмотрится в духовные изображения той эпохи, то, по всей видимости, мы придем к выводу, что подобная традиция существовала.
Иконографические типы Распятия
Вплоть до конца Средневековья наиболее каноничным считался образ Распятия, представляющий Христа на Кресте, рядом с которым склонились в скорби Богородица и св. Иоанн[130]
