Святой Франциск Ассизский - [69]

Он оставался спокойным даже тогда, когда его унижали низшие. Советы и предостережения он выслушивал от всех с радостью. Однажды он поднимался на Верну верхом на ослике — был слаб и не мог идти сам, и горец, хозяин осла спросил:

— Скажи, не ты ли тот Франциск из Ассизи, о котором говорят так много доброго?

— Я, — отвечал святой.

— Тогда старайся и в самом деле быть таким добрым, каким считают тебя люди. Ведь многие очень верят в тебя, ты же не должен обманывать тех, кто верит.

Святой Франциск не вознегодовал на такое предостережение и не подумал: «Что за дубина осмеливается давать мне советы!» Он соскочил с ослика, стал на колени перед крестьянином и поцеловал ему ноги, поблагодарив его за столь милостивое предостережение, и не возрадовался бы так сильно, если бы вместо назидания услышал слова хвалы. Он всегда радовался, если мог искоренить малые ростки гордыни.

БРАТЬЯ ПРОКАЖЕННЫЕ

Франциск не искал удовольствий в дружбе и молитве, но лишь пользовался ею, благодаря за нее Господа, но ради любви к Нему больше всего он стремился к прокаженным, издававшим смрадный запах и скрывавшимся от людей — к тем, кто ожесточился как псы из-за их страшной болезни. Он выделял их из числа других, ибо в их истерзанной плоти, в их отвергнутой жизни более, нежели в здоровых, видел смиренного Господа Иисуса Христа, отвергнутого за любовь к людям, подобно прокаженному.

В лепрозории, где работали братья, был больной, настолько измученный страданиями, что он оскорблял, проклинал их, издевался над ними, как мог, словно в него вселился бес. Братья покорно переносили эти оскорбления, считая, что они искупают их грехи и укрепляют в них смирение, но проклятия терпеть не просто, и потому, они много раз пытались увещевать прокаженного, а затем ушли с такими словами: «Мы покидаем его. В него вселился бес». И все же они сперва спросили позволения у учителя, который жил тогда неподалеку. Франциску сказали о случившимся, и он пришел.

— Да дарует тебе Господь мира и покоя, дражайший брат мой, — с привычным приветствием обратился святой к прокаженному, но тот пришел в ярость:

— Как я могу быть спокоен, если Бог превратил меня в гниющую язву?

— Терпи, друг мой, — попытался успокоить его святой, — телесные недуги — здоровье души, если их переносят спокойно.

— Терпи, терпи! От советов тебя не убудет. А как прикажешь терпеть боль, что пожирает меня днем и ночью? Не от одной болезни я мучаюсь, и братья твои усиливают мои страдания, ибо не служат мне так, как должно.

Франциск понял, что этого человека образумить нелегко и употребил главную свою силу — силу молитвы; а потом вновь обратился к прокаженному:

— Сын мой, раз другие не устраивают тебя, я буду за тобой ухаживать.

— Хорошо. А можешь ты сделать что-нибудь лучше других?

— Я сделаю все, что ты захочешь, — покорно ответил святой. И тогда прокаженный сказал ему:

— Я хочу, чтобы ты вымыл меня, ведь я так сильно воняю, что и сам не могу выносить своего запаха.

Франциск тотчас же велел согреть много воды и опустить в нее душистые травы, потом раздел больного и осторожно начал мыть его, а один из братьев, подливал теплую, благоуханную воду.

Чтобы подавить тошноту, святой Франциск думал об Иисусе Христе. Промывая гниющие раны, он представил себе пять ран на теле Христовом и молился Ему: «Исцели его тело и душу, Господи!»

От прикосновения этих рук, которые скорее ласкали, чем мыли, прокаженный пришел в себя и сердце его устремилось навстречу человеку, унизившему себя, но не унизившего его. Впервые несчастный почувствовал, что его любят, и страдание его утихло, он забыл о боли. Словно по мановению этой материнской руки, с тела его исчезали зудевшие коросты и гнилые раны, а вместо телесных ран перед глазами его предстали раны души — надменность, гнев, возмущение против Бога, и многие грехи его юности, которые и привели к болезни. Тогда он заплакал и слезы падали в благоуханную воду, исцеляя тело его и душу.

«Чудо! Чудо!» — пробежал шепот по всему лепрозорию. Брат Франциск излечил и обратил к вере осатаневшего прокаженного, вымыв его в благоуханной воде, того самого прокаженного, который поднял столько скандалов! Тогда святой Франциск поспешно удалился далеко в горы, чтобы возблагодарить Бога, ибо стремился к Его славе, а не к своей. Чего стоит людская слава, которая не обращена к глубинам человеческого сердца и бессильна сделать что-либо для нашего спасения? Нужно, чтобы нас похвалил лишь Он один.

Прошел месяц. Однажды Франциск молился, подобно птицам, среди деревьев, и вдруг перед ним предстала белая тень.

— Узнаешь меня? — спросил незнакомец.

— Кто ты? — спросил святой.

— Я тот прокаженный, которого Христос исцелил за твои благодеяния. Сегодня я иду в жизнь вечную, за что благодарю Бога и тебя. Да будут благословенны душа и тело твои, деяния и слова, и твой Орден!

Спасенная душа исчезла и сильно утешился Франциск. И все же, быть может, сердце его возрадовалось больше, когда он видел, как в борьбе с естеством исцелялась проказа телесная и душевная, захваченная волной его любви. Но любовь эту братья не сумели до конца постигнуть, и оттого им не удавалось ни лечить, ни обращать.