Святой черт - [58]
Действительно, как узнал Митя блаженненький, Распутин был в то время во дворце и советовал царям, что делать и как поступать.
17-го января в 11 часов вечера на Ярославское подворье из Синода принесли два пакета: большой Гермогену, а малый мне.
Гермоген распечатал свой; там было сказано, что он за ослушание Синоду и государю ссылается, по высочайшему повелению, в Жировицкий монастырь.
Распечатал и я свой; из него я узнал, что я ссылаюсь, по высочайшему повелению, во Флорищеву пустынь, Владимирской губернии, находящуюся вдали от всякого человеческого жилья в непроходимых и необозримых дремучих лесах.
За что ссылаюсь, об этом в бумаге не было сказано ни одного слова. И после, когда Синод, отвечая на вопрос общественного мнения, за что сосланы Гермоген и Илиодор, про Гермогена отвечал, что он сослан за диаконисс, а про меня ничего не упоминал.
На заседании Синода, когда решена была наша ссылка, особенно лютовали митрополит Владимир и Антоний Волынский. Владимир, мстя Гермогену за то, что он не допустил устройства в архиерейских покоях бардаков, кричал: «Сослать, чтобы другим неповадно было идти против помазанника Божия!» А Антоний, давно собиравшийся ввести нас в послушание Синоду, прямо-таки вопил: «Если я дерзну ослушаться государя, то и меня, как бунтовщика, берите, вяжите и ввергайте в темницу!»
И Владимир, и Антоний, как и все остальные члены Синода, хорошо во всех подробностях знали, за что меня и Гермогена гнал Николай, знали, но желание выслужиться и удовлетворить свое злобное чувство победило в их продажных душах сознание долга, благоговение пред истиной и уважение к народной святыни. Они на изобличителей «святого чорта» намеренно посмотрели, как на каких-то ужасных преступников, достойных высшей меры наказания…
Все члены Синода, как уже известно читателю, за расправу с дерзкими обличителями «старца» были награждены Распутиным.
Прочитавши указ о ссылке, я, по свидетельству Родионова, опустил низко голову, и, даже ни с кем не попрощавшись, ушел в глубину покоев, в свою комнату.
В ту минуту я решил непременно довести дело до конца.
В 12 часов ночи меня позвал к телефону сотрудник «Вечернего Времени» М. Ф. Паозерский и спросил: «Сосланы? Что думаете делать?»
- Пойду пешком в Сергиеву лавру, а оттуда в Флорищеву пустынь. В указе не сказано, как я должен добраться до места ссылки. Пойду пешком…
- Благополучного пути! Смотрите не замерзните!!
18 января утром газеты уже напечатали, что Илиодор пошел в Москву пешком, а я в это время, тепло одевшись и прицепив сзади мешок с библией, попрощавшись с Гермогеном, выходил из покоев, серьезно намереваясь пойти до Флорищевой пустыни пешком.
Вдруг меня келейник Гермогенов, Федя, окликнул:
- Батюшка, куда вы! Да вас же сейчас около Петербурга арестуют. Вернитесь. Посоветуйтесь с владыкой…
Эти слова привели меня в чувство и разум, и я остался на Ярославском подворье, спрятавшись в дальние комнаты…
Между тем редакторы газет мобилизовали всю сотрудническую армию на поиски Илиодора… Сотрудники писали, что видели меня в разных частях Питера, окруженного народом, на автомобилях гнались за мною за Петербург верст на 60 и более, всюду искали, выспрашивали, высматривали, но все-таки, конечно, не нашли. Так и решили, что я пошел в Москву.
А меня в это время Гермоген, Родионов и Митя переодели в чье-то старое пальто. Посадили в каретнике на извозчика и ночью перевезли во дворец доктора тибетской медицины П. А. Бадмаева.
Здесь я прожил семь дней. Читал газеты, как меня полиция и газетные сотрудники искали.
Я не хотел ехать в пустынь, а намеревался пробраться в Царицын, засесть с народом в монастыре и открыть бунт против Распутина…
Когда же я узнал, что монастырь закрыт и по всем дорогам, ведущим в Царицын, поставлены караулы следить за мною, тогда я открылся властям и меня в сопровождении десятка жандармов отправили в место ссылки.
Живя во дворце П. А. Бадмаева, я не покидал мысли как-нибудь дело исправить и взять Распутина от царей.
Я просил Бадмаева, как старинного царского друга, ехать к Николаю и объяснить ему, в чем дело.
Бадмаев не соглашался, но обещал просить сановников и придворных.
Сначала он просил сенатора Мамонтова. Мамонтов боялся ехать к царю, а про Распутина говорил: «Хотя он нам и много добра сделал, но он - настоящий чорт; вот смотрите на картинку; если вот так рога рукою закрыть, то будет Распутин. Правда, Петр Александрович?»
Однажды ночью, в два часа, Бадмаев через экономку зовет меня из моей комнаты к себе наверх и говорит: «Ну, вот что! Был я сейчас на балу, у министра внутренних дел А. А. Макарова. Долго там беседовал о вашем деле с дворцовым комендантом - В. А. Дедюлиным. Он просит вас написать кратко все, что вы знаете о Распутине. Я ему передам ваше письмо, а он передаст его государю, и тогда Гришке конец! Идите пишите!..»
Я исполнил совет Бадмаева. Написал письмо. Писал его от 4 до 7 часов утра. Передал его Бадмаеву. В письме том я описывал «подвиги» Распутина, но далеко не полно. Письмо то было через два года напечатано в газетах: и в России, и за границей, но с весьма большими сокращениями. В тот же день, когда я написал письмо, Гермоген выехал в Жировицкий монастырь.
Логик много не бывает. Более 2000 лет назад Аристотель впервые описал некоторые формы мысли. На основе его трудов позднее была составлена так называемая формальная логика, которая на сегодняшний день является общепризнанной. Около 200 лет назад Вильгельм Гегель создал полный вариант логики и тем самым сделал её полноценной наукой – "Наукой логики". Однако изложил он её столь труднодоступным языком, что всё содержание и по сегодняшний день продолжает оставаться малопонятным. В предлагаемой вниманию читателя книге С.
Григорий Распутин – самая примечательная личность в окружении последнего русского царя Николая II. О Распутине до сих пор ходит много легенд, его личность оценивается историками по-разному. В книге, представленной вашему вниманию, о Григории Распутине пишут те, кто очень хорошо знал его.Илиодор, иеромонах, помог Распутину войти в царскую семью и долгое время был дружен с ним; В. Жуковская, – чьи дневники дополняют записки Илиодора – являлась племянницей знаменитого ученого Н. Е. Жуковского, она часто гостила у Григория Распутина и пользовалась его доверием.В записях Илиодора и Жуковской читатель найдет множество интересных и уникальных подробностей о жизни самого Распутина, а также о жизни Николая II и его семьи.
Неразгаданный сфинкс Серебряного века Максимилиан Волошин — поэт, художник, антропософ, масон, хозяин знаменитого Дома Поэта, поэтический летописец русской усобицы, миротворец белых и красных — по сей день возбуждает живой интерес и вызывает споры. Разрешить если не все, то многие из них поможет это первое объёмное жизнеописание поэта, включающее и всесторонний анализ его лучших творений. Всем своим творчеством Волошин пытался дать ответы на «проклятые» русские вопросы, и эти ответы не устроили ни белую, ни красную сторону.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Это книга о том, как делается порнография и как существует порноиндустрия. Читается легко и на одном дыхании. Рекомендуется как потребителям, так и ярым ненавистникам порно. Разница между порнографией и сексом такая же, как между религией и Богом. Как религия в большинстве случаев есть надругательство над Богом. так же и порнография есть надругательство над сексом. Вопрос в том. чего ты хочешь. Ты можешь искать женщину или Бога, а можешь - церковь или порносайт. Те, кто производят порнографию и религию, прекрасно видят эту разницу, прикладывая легкий путь к тому, что заменит тебе откровение на мгновенную и яркую сублимацию, разрядку мутной действительностью в воображаемое лицо.
Эта небольшая книга написана человеком, «хорошо знавшим Троцкого с 1896 года, с первых шагов его политической деятельности и почти не прекращавшим связей с ним в течение около 20 лет». Автор доктор Григорий Зив принадлежал к социал-демократической партии и к большевизму относился отрицательно. Он написал нелестную, но вполне объективную биографию своего бывшего товарища. Сам Троцкий никогда не возражал против неё. Биография Льва Троцкого (Лейба Давидович Бронштейн), написанная Зивом, является библиографической редкостью.
Тему автобиографических записок Михаила Черейского можно было бы определить так: советское детство 50-60-х годов прошлого века. Действие рассказанных в этой книге историй происходит в Ленинграде, Москве и маленьком гарнизонном городке на Дальнем Востоке, где в авиационной части служил отец автора. Ярко и остроумно написанная книга Черейского будет интересна многим. Те, кто родился позднее, узнают подробности быта, каким он был более полувека назад, — подробности смешные и забавные, грустные и порой драматические, а иногда и неправдоподобные, на наш сегодняшний взгляд.
Советские люди с признательностью и благоговением вспоминают первых созидателей Коммунистической партии, среди которых наша благодарная память выдвигает любимого ученика В. И. Ленина, одного из первых рабочих — профессиональных революционеров, народного героя Ивана Васильевича Бабушкина, истории жизни которого посвящена настоящая книга.