Святой Алексей, человек Божий - [6]

Так сильно вторглись языческие нравы в самые недра Церкви. Со времен Константина Великого выяснялось все более и более, что христианство совершило только отчасти свою победу над язычеством. Христианская религия была объявлена господствующею в империи, успела образоваться могущественная иерархия, стремившаяся, особенно в Риме, к преобладанию, к власти; но религия Христа, со всей высотой своих нравственных требований, еще не проникла в нравы, не успела еще преобразовать общества. Необходимо было вдохнуть новый дух в общественное тело, образовавшееся под вековым влиянием язычества. Все истинные христиане горячо желали глубокой нравственной реформы общества, и прежде всего духовенства…

Глава 4

Читатель, перенесемся мысленно за 16 слишком столетий и пойдем в древнем Риме на Авентин. На нем теперь царствует безмолвие. Вот тропа на конце древнего форума, по ней сойдем в долину Велабры и по небольшому откосу скоро достигнем вершины Авентина. Много изменилось в течение столетий, но открывающийся вокруг великолепный вид все тот же: у подошвы холма все так же струится желтый Тибр и, просекая римскую кампанию, устремляется далее в море. На его берегах, почти в равном расстоянии от холма, высится направо базилика св. Петра, налево – св. Павла, впереди зеленеет Яникул и цепь холмов, с другой стороны – Капитолий, когда-то гордый языческими храмами, а теперь украшенный церковью Aracoeli, и Палатин, некогда красовавшийся роскошными дворцами повелителей мира, вместо которых теперь видишь развалины, а вдали за древним городом замыкают вид точно подернутые синеватым туманом далекие горы. Вот здесь, на вершине холма, где теперь видишь доминиканский монастырь Савины, в IV веке стоял роскошный дворец Марцеллы. По наружному виду он отличался от многих других великолепных зданий древнего Рима разве только б льшим богатством и изяществом украшений, но, если бы мы проникли внутрь его, мы были бы поражены полной противоположностью тому, что можно было видеть в тогдашнем Риме. Войдя в атриум, мы могли бы услыхать пение точно ангельских голосов, прославляющих величие Божие и святость непорочной жизни.

«Кто живет под щитом Вышняго

и под кровом Всемогущего водворится,

тот взывает к Господу: заступник мой и прибежище,

Бог мой, на Кого я уповаю»…

Другой хор продолжал:

«Он избавит тебя от сети ловчей,

оградит плечами Своими,

осенит Своими крыльями,

охраной и обороной тебе будет верность Его»…

Но вот начинается общее одушевленное пение, выражающее горячий порыв пламенеющих любовью к Богу сердец:

«Обручусь Тебе навеки,

обручусь Тебе в правде и суде, в любви и милосердии,

обручусь Тебе в верности»… (Осия).

Но кто же эти таинственные обитательницы дворца? Дворец это или монастырь?

Это благородные римские женщины и девицы, посвятившие себя Господу и презревшие ради Него весь блеск, всю славу мира сего. Молитвы и пение псалмов сменяются у них ревностным изучением Св. Писания, а их жизнь проходит в чистоте и целомудрии и в широкой, истиннохристианской благотворительности. Вот между ними пламенная Марцелла, Софрония, Фелицитата, вот юная Марцеллина, сестра знаменитого миланского епископа св. Амвросия, вот благочестивая дева Азела и юная Фабиола, отрасль древнего рода Фабиев, вот великая Павла, недавно понесшая жестокий удар для ее сердца, и с нею молодая девушка, дочь ее Евстохия, с юных лет посвятившая себя Богу…

Каким же образом среди развращенного Рима, этого поистине второго Вавилона, создался, точно среди Ливийской пустыни, этот цветущий духовный оазис? Кто возрастил его?

С далекого Востока принеслось веяние, достигло холмов Тибра и посеяло здесь плодотворные семена, принесшие дивный плод. Спасаясь от преследования ариан, великий защитник православия Афанасий в 342 году явился в Рим. При нем находились два египетских отшельника, покинувших пустыни Нитрии, чтобы разделить с ним изгнание. Один из этих отшельников был Аммон, столь знаменитый впоследствии как глава одного из самых больших монастырей этой страны, а другой – Исидор, самое доверенное лицо Афанасия, который никогда с ним не разлучался. В Италии и раньше носились слухи о великих киновитах египетских и сирийских пустынь и возбуждали удивление перед чудным образом их жизни, но то были не более как отрывочные рассказы, самих подвижников никто еще не видал в Риме. Теперь они явились и сделались сразу предметом особенного любопытства и внимания, как и великий вождь их. Трудно вообразить б льшую противоположность между двумя характерами, чем та, которая отличала обоих пустынников. Строгий и сосредоточенный в себе самом, но полный внутреннего огня, весь погруженный в созерцание духовного мира, всегда молчаливый и скорее печальный по виду, Аммон, казалось, всегда носил с собою пустыню. Во все пребывание свое в столице мира он позволил себе посетить только гробницы свв. Апостолов Петра и Павла. Про него рассказывали, что он был сыном богатых родителей, которые принудили его против воли вступить в брак, но он убедил свою супругу жить с ним в строгом целомудрии, как брат с сестрою, и жил таким образом 18 лет, питаясь одними растениями. Затем, с согласия своей жены, удалился в пустыню и поселился на южной стороне Мареотского озера за Нитрийской горою. К нему собралось много учеников, и Аммон, по совету великого Антония, основал большой монастырь. Рассказывали о чудесах, которыми Бог прославил великого подвижника…