Святослав - [13]

По лестнице гремят шаги — идет тиун дворов княжьих Талец, а за ним несколько гридней ведут связанного, окровавленного человека.

— Что приключилось? — спрашивает княгиня.

Тогда Талец кланяется княгине, вытягивает голову так далеко вперед, что она, кажется, вот-вот оторвется от шеи.

— Татьба и убийство! — говорит он. — Минувшей ночью этот вот смерд Векша подкрался в Вышнем городе к житнице боярина Драча, утнул[27] княжьего мужа.

— Татьба и убийство! — шумят бояре. — Доколе это будет?! Суди, княгиня, по правде!

Смерд Векша — здоровый, молодой еще, широкоплечий человек, с копной волос, напоминающей спелую рожь, — босой, в одной сорочке и ноговицах, стоит посреди палаты, смотрит на бояр, воевод и, должно быть, не понимает, где он очутился и что произошло.

А потом видит княгиню, и на его окровавленном лице проявляется не то страх, не то надежда, — он валится ей в ноги.

Княгиня молчит. Тут есть кому допросить смерда, будет надобность — мужи и бояре, стоящие в палате, не только расспросят и допросят, а учинят еще и Божий суд: бросят человека в воду и будут следить, утонет ли он, заставят человека взять голой рукой раскаленное железо и станут смотреть, сгорела или не сгорела на руках кожа, — мужи нарочитые и лучшие бояре сделают все, что нужно, княгиня же скажет последнее слово, учинит суд по закону, по правде…

— Зачем полез в житницу боярскую? Пошто убил княжьего мужа? — допрашивают бояре.

Смерд Векша поднимает голову:

— Голодно… Жена, дети… Куда пойду? Купу у боярина имею — нечем отдавать, заставу у купца взял — нечем платить…

— Слыхали! Знаем! Все они одно и то же! — возмущенно кричат мужи и бояре.

— Бояре мои и мужи! — прерывает княгиня эти голоса и обводит взглядом бородатых людей, которые ждут княжеского суда. — Как будем судить за убийство?

— За смерть — смерть! — решительно произносит кто-то в толпе. — Как велит обычай.

Княгиня Ольга смотрит туда, откуда донесся этот голос, но не знает, кто это сказал: воевода Сморщ или боярин Ратша? Впрочем, не все ли равно, кто сказал? Смерть за смерть — так велит обычай, так думают все бояре, воеводы и мужи, так думает и сама княгиня.

Она поднимает руку:

— Аще убил смерд княжьего мужа, головнику — смерть. Но в это время выступает вперед боярин Драч, в темном опашне, с посохом в руках.

— А моя житница взломана, княгиня, — говорит он. — И не токмо раз был там смерд Векша. Урон несу, княгиня.

— Правда, княгиня! — гомонят бояре и воеводы, у которых то там, то здесь во дворах все чаще случаются разбой и татьба.

— Векшу на смерть, — заканчивает княгиня, — а двор его с женой и детьми на поток и разграбление.

— Вот это по правде, — разносится в гриднице.

2

Торной дорогой за Днепром едет с дружиной своей княжич Святослав. Ольга повелела им проехать далеко за Днепр, искать печенегов, а коли найдут — брать мечи, гнать их с поля.

Княжич Святослав едет впереди дружины, рядом с ним — Асмус. С детских лет воспитывал Асмус княжича, куда княжич, туда и он. Только все труднее и труднее становится Асмусу сопровождать Святослава в далеких походах. Пусти княжича — и помчится он за Итиль-реку, за Джурджанское море. А куда уж лететь старому воеводе? Не те лета!

Но Асмус никогда не жаловался и не пожалуется на то, что ему тяжко сидеть на коне и что подчас хочется подняться на высокий курган, лечь, растянуться на траве, отдохнуть. Нет, воеводе, который прошел из края в край эту землю, побывал за многими морями, стоял под стенами Константинополя, негоже сидеть на земле, должен он быть верхом на коне, с мечом в руках до самой смерти.

Да и не только это заставляет Асмуса сопровождать княжича. Ему выпала счастливая доля. С детских лет пестует он Святослава, передает ему все, что знает, учит тому, что сам умеет, готовит его к вокняжению.

Вот и сейчас едут они впереди дружины, широко открытыми глазами смотрит молодой княжич вдаль, любуется небом и землей, упивается запахами трав, да и начинает расспрашивать Асмуса.

Вокруг них широко расстилается поле. Над ним, как волна, пробегает свежий ветер, отряхивает росу с трав, раскачивает, гнет к земле белые цветы ромашки, желтые сережки шалфея, только ковыль противится, поднимает кверху свои упругие стебли, и изменчивая дымка, как седина, затягивает поле из края в край.

Княжич Святослав с дружиной своей едет дорогой, она вьется среди курганов, на вершинах которых стоят серые, вытесанные из камня изваяния богатырей, оборонявших с давних времен эту землю. Это Залозный шлях, гостинец,[28] по которому ездят купцы — гости. Он тянется от города Киева до Итиль-реки, по нему можно ехать день, два, неделю, не повстречав человека, — только в траве будут стрекотать кузнечики, высоко в небе петь жаворонки, на склоне кургана порой засвистит сурок, а далеко-далеко, на горизонте, промчится, как туча, табун диких лошадей.

Но и княжич Святослав, и его дружина знают, что вокруг не безлюдная земля. Стоит свернуть с дороги, проехать с десяток поприщ — и глазам откроются села, городища, нивы, сады, колодцы. С незапамятных времен живут здесь люди: они пашут землю, пасут стада, бьют зверя в лесах, пересекающих поле, ловят рыбу в реках, что тихо несут свои воды в Днепр.