Святослав — первый русский император - [35]

«Список с договора, заключенного при Святославе, великом князе русском, и при Свенельде, писано при Феофиле Синкеле к Иоанну, называемому Цимисхием, царю греческому, в Доростоле, месяца июля, 14 индикта, в год 6479. Я, Святослав, князь русский, как клялся, так и подтверждаю договором этим клятву мою: хочу вместе со всеми подданными мне русскими, с боярами и прочими иметь мир и полную любовь с каждым великим царем греческим, с Василием и с Константином, и с боговдохновенными царями, и со всеми людьми вашими до конца мира. И никогда не буду замышлять на страну вашу, и не буду собирать на нее воинов, и не наведу иного народа на страну вашу, ни на ту, что находится под властью греческой, ни на Корсунскую страну и все города тамошние, ни на страну Болгарскую. И если иной кто замыслит против страны вашей, то я ему буду противником и буду воевать с ним. Как уже клялся я греческим царям, а со мною бояре и все русские, да соблюдем мы прежний договор. Если же не соблюдем мы чего-либо из сказанного раньше, пусть я и те, кто со мною и подо мною, будем прокляты от бога, в которого веруем, – в Перуна и в Волоса, бога скота, и да будем желты, как золото, и своим оружием посечены будем. Не сомневайтесь в правде того, что мы обещали вам ныне и написали в хартии этой и скрепили своими печатями».

Что же могло послужить в этом договоре зацепкой для хитрого и коварного Цимисхия? То ли, что Святослав обязался не наводить иного народа на ромеев? Ведь печенеги только и живут тем, что грабят сопредельные страны, и союз с Русью ценили, похоже, потому, что им удавалось под прикрытием сильного соседа обогатиться в городах Болгарии и Фракии. А может, Феофил показал Куре договор и намеренно подчеркнул обязательства Святослава воевать против любого, кто замыслит нечто против ромеев?

От безысходных мыслей о настоящем князь вновь и вновь возвращался к недавнему прошлому в попытке найти ответ, кто виноват в поражении. Ведь войско, он знал это, отнюдь не уступало ромеям в отваге и умении. Да и болгары поначалу сражались с греками отчаянно, как с заклятыми врагами. И вдруг все начало рушиться, крепость за крепостью сдавалась на милость Цимисхия… Нет, без измены не обошлось! Но кто предатель? Сфангел, не сумевший удержать Преславу? Он уже не ответит. Или Калокир, исчезнувший после сдачи болгарской столицы? Вряд ли. Ему поражение Святослава не оставляло никаких надежд на завладение троном. Скорее всего, он уже головы лишился, если не сумел найти убежище где-нибудь в дальней стране – у арабов или германцев. Остается согласиться со жрецами, во всем винящими христиан. В войске было некоторое число варягов, прежде служивших в Константинополе. Известно, что ромеи старались принудить наемников принять христианство, возможно, кто-то из таких новообращенных до сих пор есть в рядах дружины. После сожжения церкви Святого Николая в Киеве, поставленной христианами над могилой Аскольда, когда-то крестившегося вместе с Диром, Святослав уступил было настоянию волхвов и воинов изгнать исповедников греческой веры, но Свенельд упросил князя не делать этого. Будучи начальником варяжского отряда со времен Игоря, он хорошо знал подноготную каждого дружинника, а потому отвечал за надежность любого из своих людей. Князя убедила эта уверенность Свенельда, и он оставил все как есть. Но теперь его все чаще терзали подозрения в опрометчивости этого шага. Ему казалось, что тот, кто был с ним рядом с первых дней его жизни, теперь смотрит и говорит с каким-то тайным смыслом, что за оболочкой его слов кроются враждебные намерения. Особенно настораживало предложение ехать в Киев берегом. Пусть отправляется сухим путем сам, да еще попытается отвлечь на себя печенегов и тем самым обеспечит проход ладей на север!

Беседы Святослава со жрецами и особо доверенными дружинниками принимали все более жестокий оборот – князь клялся полностью очистить Киев от христиан, как только вернется из похода. При этом он исподтишка поглядывал на Свенельда: не выдаст ли чем себя этот тайно христианствующий кознодей. Так именовал всех подозрительных старый волхв, тихо угасавший в углу землянки. Да-да, именно кознодей! Козни – вот главное занятие Свенельда все эти годы. Если припомнить его поступки, оторопь берет, как легко сумел он утопить всех своих противников на пути к власти. Сейчас Свенельд второе лицо в войске, если Святослава не станет, он может заявить притязания на его место. А если он действительно тайный христианин, вполне вероятно его обращение за помощью к влиятельным единоверцам…

Свистит ветер в перепутанных камышовых зарослях. Змеятся по земле струйки сухого снега. Князь делает несколько шагов от кромки льда и с размаху ударяет мечом по гладкой прозрачной поверхности. От белой звездчатой вмятины брызнули длинные трещины, но даже капли воды не выступило на льду. Святослав поворачивается к ветру лицом и смотрит, как несколько дружинников вытаскивают из землянки тело, завернутое в попону, и несут его в камыши. Двое других столь поглощены своим делом, что не замечают подошедшего князя – один держит лошадиную голову, второй рубит ее на части боевым топором. Крошки мерзлого мяса и костей падают на снег, и голая исхудалая рука ловит их, складывает в ямку, чтоб уберечь от ветра. Вздрогнув, дружинник оборачивается, и Святослав узнает его: это он куражился на базарной площади Преславы прошлой весной. Разодетый в парчу и шелк, в дорогих мехах и сафьяновых сапогах, малый едва стоял на ногах, держась за плечо торговца-разносчика, а вокруг них толпились дети и молодицы. Выкладывая на лоток со сластями монету за монетой, гуляка зычно распоряжался: подходи, народ, угощайся. Десятки рук тянулись к медовым пряникам и орехам, а разодетый дружинник самодовольно улыбался и лез за очередной монетой в кожаный кошель, болтавшийся на шее.