Святослав - [111]

В общем, поведение Свенельда объяснить можно. Видимо, перед «Рюриковичами» воевода не особенно благоговел. В 40-х годах X века он был как-то причастен к гибели Игоря, а после смерти Святослава, в 70-х годах X века, – к гибели Олега Святославича. Гораздо менее понятно отношение к происходящему Ярополка Святославича. Если Свенельд бежал с поля боя, бросив тело Святослава на поругание, то Ярополк ни в коем случае не должен был брать его к себе на службу. Если Свенельд увел от Святослава большую часть армии, оставив последнего голодать в Белобережье, то Ярополк, при первой возможности, должен был схватить Свенельда. Если же Свенельд был послан в Киев за помощью, то непонятно, почему Ярополк ее не отправил. Любопытно, что у молодого киевского князя был свой воевода Блуд, а Свенельд, судя по рассказу летописи, продолжал возглавлять дружину, приведенную им в Киев, сохраняя самостоятельность.

Можно, конечно, предположить, что Ярополк просто не успел помочь отцу или дела его после ухода Святослава на Дунай были в таком расстройстве, что и сил-то помочь у него не было. Однако еще С. М. Соловьев высказал иное предположение, обратив «внимание на характер и положение Святослава, как они выставлены в предании. Святослав завоевал Болгарию и остался там жить; вызванный оттуда вестью об опасности своего семейства нехотя поехал в Русь; здесь едва дождался смерти матери, отдал волости сыновьям и отправился навсегда в Болгарию, свою страну. Но теперь он принужден снова ее оставить и возвратиться в Русь, от которой уже отрекся, где уже княжили его сыновья; в каком отношении он находился к ним, особенно к старшему Ярополку, сидевшему в Киеве? Во всяком случае ему необходимо было лишить последнего данной ему власти и занять его место; притом, как должны были смотреть на него киевляне, которые и прежде упрекали его за то, что он отрекся от Руси? Теперь он потерял ту страну, для которой пренебрег Русью, и пришел беглецом в родную землю. Естественно, что такое положение должно было быть для Святослава нестерпимо; не удивительно, что ему не хотелось возвратиться в Киев, и он остался зимовать в Белобережье, послав Свенельда степью в Русь, чтоб тот привел ему оттуда побольше дружины, с которой можно было бы снова выступить против болгар и греков, что он именно и обещал сделать перед отъездом из Болгарии. Но Свенельд волею или неволею мешкал на Руси…»^{576}. Если отставить предположение о желании Святослава вновь начать войну в Болгарии как маловероятное, в остальном с Соловьевым можно, кажется, согласиться – Святослава в Киеве никто не ждал. Более того, он всем только мешал. А вот убийство отца печенегами вовсе не помешало установлению Ярополком хороших отношений с ними вскоре после (а может быть, и до?) расправы со Святославом на днепровских порогах. Недаром в ходе последовавшей вскоре борьбы Ярополка и Владимира Святославичей приближенные советовали Ярополку бежать к печенегам и собрать там армию. Ряд авторов, считая Ярополка и Свенельда причастными к гибели Святослава, пытались выяснить причины их поступка. Л. Н. Гумилев усмотрел в этом происшествии происки киевских христиан, возглавляемых Ярополком и Свенельдом и не желавших возвращения в Киев язычника Святослава «с озверелой солдатней»^{577}. И. Я. Фроянов признает основным мотивом поведения молодого князя и старика-воеводы не религиозный, а политический интерес. Они сознательно обрекли Святослава на гибель, боясь потерять власть^{578}.

Вот как много выводов можно сделать всего из нескольких строчек, помещенных в «Истории Российской». Но со ссылкой на все ту же Иоакимовскую летопись В. Н. Татищев приводит еще более любопытный сюжет, как бы дополняя картину кризиса, охватившего измученное русское войско на завершающем этапе кампании на Балканах. Оказывается, что Святослав, проиграв войну с греками, обвинил в поражении русов-христиан, бывших в его воинстве, во главе со своим братом Глебом. Все они были убиты язычниками. Но христиане шли на мучения с такой радостью и таким весельем, что окончательно разъярили Святослава, который даже отправил в Киев приказание разорить и сжечь христианские храмы. Князь сам спешил в Киев, намереваясь истребить здесь всех христиан^{579}. Лишь нападение печенегов помешало привести эти замыслы в исполнение. В другом месте своего труда Татищев уточняет, что Глеб был убит в 971 году^{580}. Известие о мученической гибели брата Святослава не находит себе параллели более ни в одной русской летописи. Оно противоречит «Повести временных лет», в которой сообщается лишь о насмешках Святослава над христианами, но не о их преследовании. Наконец, ничего не известно и о разрушении войсками Святослава храмов в христианской Болгарии, что было бы логично сделать до того, как приступить к уничтожению киевских церквей. Или Святослава раздражали только русские христиане?!^{581} Верить этому татищевскому известию или нет?

Надо сказать, что из всех источников Татищева Иоакимовская летопись всегда вызывала наибольшее количество споров среди исследователей^{582}. Сторонники достоверности «татищевских известий» верили, что в его распоряжении такая летопись, но, в большинстве своем, не соглашались считать ее, подобно самому Татищеву, произведением XI века. Сравнение отрывков, помещенных в «Истории Российской», с манерой изложения поздних русских летописей позволяло видеть в летописи «Иоакима» памятник конца XVII или начала XVIII века. Поэтому даже среди защитников доброго имени Татищева находились исследователи, считавшие Иоакимовскую летопись фальсификацией, хотя и состряпанной не им самим