Святослав, князь курский - [8]

Если с русской стороны основным сватом выступал князь Давыд, то с половецкой эту роль возложил на себя один из родственников Ае-пы, хан Урсуб, сын Осолука, шурин князя Олега Святославича по его супруге Анне. Олег Святославич давно не виделся со своими половец-кими сродственниками: все недосуг было, и теперь с неменьшим инте-ресом, чем переяславский князь, разглядывал их, заново знакомясь или, радостно восклицая, обнимался с теми, кого хорошо знал и помнил.

По половецкому обычаю, прежде чем приступить к серьезному разговору, устроили пиршество. Прямо в чистом поле, но не открытой снежной целине, а в специально установленном вместительном шатре, пол которого был устлан звериными шкурами и кошмами. А на достар-хане, нарядной скатерти, уже были расставлены угощения. И только насытившись, в том числе жирным пловом и бараньими мозгами, пода-ваемыми на серебряных блюдах — явной добыче разбойных набегов на византийские окраины, выпив изрядное количество греческого вина, приступили к тому, из-за чего и загорелся весь этот сыр-бор. Дело по-шло скоро, так как в сватовстве были заинтересованы все стороны, а разноязычие препоной не стала: почти все русские князья и бояре знали половецкую речь, половцы же со своей стороны прекрасно понимали и использовали русскую. Если же кому не доставало слов, то, разгорячен-ные выпитым вином и душевной обстановкой, дружески хлопали друг друга сальными руками по широким спинам, а то и обниматься норови-ли, как старые и закадычные друзья.

Глядя со стороны на эту идиллию, можно было бы подумать, что тут собрались самые близкие родственники и приятели. Но переяслав-ский князь, хоть и веселился вместе с остальными, про себя же думал иное: «Сейчас друзья, но повернись к ним спиной — вмиг нож между лопаток всадят! Зарежут и глазом не моргнут! — Но тут же справедливо-сти ради и о русских князьях, потомках Рюрика, то же самое мысленно дополнял: — Впрочем, а мы чем их лучше? Тоже готовы друг другу гор-ло перегрызть не только за лучший удел, как псы за кость, но и за кол-кое слово, и за косой взгляд».

К концу переговоров пришли к тому, что Владимир Всеволодович сосватал за сына своего Юрия дочь хана Аепы, внука Осенева, именем Утренний цветок, если говорить по-русски; а князь Олег взял за сына Святослава еще одну дочь Аепы, Ночную усладу, мать которой была из Григнева рода. У хана Аепы много было жен из разных половецких ро-дов, а дочерей у него было еще больше, чем жен. Впрочем, и сыновей, степных батыров[30], хватало.

Заключив договор, ударили по рукам, а чтобы союз между моло-дыми был крепче, русские князья одарили своих новых родственников кунами и серебром, шубами и оружием. Хан Аепа и его родственники в долгу не остались и одарили русских князей коврами и конскими табу-нами. А чтобы выданным замуж ханским дочерям не так было скучно в дороге и в чужом краю, целое посольство из братьев и ближайших род-ственников с ними в русские княжества отправили. Так княжичи Юрий Владимирович и Святослав Ольгович оказались женатыми на сестрах-половчанках, и случилось же это знаменательное для них событие две-надцатого января, ровно за неделю до Крещения Господнего.

ДЕЛА РАТНЫЕ

Много воды утекло в Десне с тех пор, когда в далекой Половецкой степи, на заснеженных берегах Хорола, третий сын Олега Святославича Черниговского, прозванного в народе за свои мытарства и неуживчивый характер Гориславичем, что близко по смыслу с горемыкой, был женат на юной половчанке, называемой Ночной усладой. Много чего за эти годы случилось на Святой Руси и в Великой Степи, которую русичи чаще всего называли то Дикой Степью, то Диким Полем.

Совсем взрослым мужчиной стал шестнадцатилетний Святослав Ольгович. Не узнать в высоком и статном сыне черниговского князя того двенадцатилетнего отрока, присмиревшего и притихшего, с инте-ресом во все очи рассматривавшего из-за отцовской спины, как чудо чудное, принаряженную в шелковые шальвары и платьица отроковицу, с черными, как вороново крыло, волосами, заплетенными в десятки тонких, похожих на степных змеек-веретениц, косичек. Не узнать и Ночной услады, сразу же по прибытии крещенной лично черниговским епископом, болезненным старцем Иоаном,[31] и получившей христианское имя Елена, в статной, по-русски одетой княжне. Нет больше в ее наряде серебряных монист[32], украшающих волосы и детскую шейку. Волосы, как и положено замужней женщине, спрятаны под шелковым повоем или, по-иному, убрусом[33], а монисты — в ларце. Только золотые колты[34] с изображением диковинных птиц и зверей по-прежнему покачиваются, мелодично позванивая, в мочках ушей. И не сразу разгля-дишь в этой женщине степнячку, разве что по гибкому стану да опущенным долу черным миндалинам глаз. Святослав и Елена давно уже познали друг друга и пьянящую радость супружеских утех, но ребеноч-ка Бог им пока что дарить не спешил, возможно, позволяя всласть на-сладиться юностью и любовью.

Несмотря на мудрость переяславского князя и на то, что орды хана Аепы и его родственников в набеги на землю Русскую не пускались, спокойствия не наступило. Нашлись другие половецкие ханы, которым богатства русских городов и весей не давали спокойно спать, и алчность гнала их вновь и вновь на русское порубежье.