Святослав, князь курский - [18]
И действительно инок Сильвестр нисколько не лукавил, когда пи-сал, что князи отказались от своей доли в добыче, отдав все это воям. Каждый русский ратник, даже не княжеский дружинник, а рядовой ополченец, уходивший из дома в одной сермяге да армяке[52], теперь восседал хоть и охлюпкой,[53] хоть и в том же самом армяке, но уже на степной лошадке. Нередкостью было и то, что в поводу он вел заводно-го коня. Теперь уж точно будет на ком поле пахать-оратовать, кого в соху-орало впрягать. Пусть не привычны степные скакуны под сохой ходить, но ничего, потихоньку пообвыкнут. В конце концов, и обменять можно. Не только ратники, победив половцев, обзавелись степными скакунами, оставшиеся в живых из переяславского клира монахи и те или восседали на спинах коняшек или же вели их в поводу — так свет-лый князь, Владимир Всеволодович, распорядился. Лично инокам ло-шадки, вроде бы и ни к чему — божьи люди молитвой пробавляются, как птахи небесные пением — да в монастырском хозяйстве пригодятся, там каждое лыко в строку. Ведь монастыри на Святой Руси с каждым годом растут и расширяются, крепнет вера православная… как русский богатырь из былинных сказов, не по дням, а по часам!
Старшая дружина — бояре, воеводы да тысяцкие, надежа и опора княжеской власти и чести — примеру князей своих не последовала, от своей части добычи не отказалась. Их служилые люди гнали по степи конские табуны, стада коров, верблюдов и бесчисленные отары овец, на скрипучих арбах[54] везли захваченное в половецких вежах барахлишко. Бояре не брезговали ничем: ни истертым множеством ног ковром, ни полосатым, засаленным и прокопченным дымом костров халатом — счи-тая, что в хозяйстве все пригодится. Не зря же в народе поговорка сло-жилась, что у бояр очи завидущи, а руки загребущи. К тому же и брюхо их вечно ненасытно: все им мало и мало. Порой эта ненасытность стар-шей дружины и до беды доводила: вспомнить хотя бы печальную кон-чину князя Игоря, сына Рюрика, от древлян. А все потому, что дружине да боярам показалась, что дань мала. Стали добиваться большей — доби-лись смерти.
В одном слукавил монах Сильвестр, когда писал о том, что князья русские ничего с побежденных не взяли. Взяли. Степных красавиц из ханских гаремов, чтобы плоть свою потешить, да ханов разных человек с полста, двадцать из которых переяславскому князю достались. Не счи-тая двух Шуруканевых братьев Асадука и Саука, четырех братьев Осе-невых: Куксы, Кзака, Арчи и Асака, находившихся после сдачи города Шурукана в почетном плену у переяславского князя Владимира Моно-маха, его пленниками стали ханы Сакся и Бурча, три сына хана Багу-барса, хан Коксусь с сыном, Аклан Бурчевич с сыновьями и еще не-сколько молодых батыров. Правда, большинство из знатных пленников половецких по его приказу была посечена дружинниками на берегу Сальни-реки.
По примеру старших князей и родных братьев обзавелся молодыми наложницами и князь Святослав Ольгович. Молоденькие степнячки были заплаканы и перепуганы до дрожи во всем теле. Приведенные в его шатер, они обреченно отдавались, словно неживые исполняли его прихоти и фантазии, но радости обладания женским телом, восторга соития не вызывали.
— Какие-то они мертвые, — пожаловался как-то Святослав воеводе Петру Ильину. — Не утеха и услада от них, а одна морока.
— Да какая же им утеха и услада, — пояснил по-житейски мудро тот, — когда сами в плену, а родители и другие родственники нами перебиты. Кто такому обороту обрадуется? Никто. И какой радости тут ждать от соития? Да никакой! Радость — это когда обоим в сладость, а не по не-воле. — Впрочем, тут же советовал взять женщину в возрасте. — Бабу бери, опытную, когда-то радость в этом деле познавшую. Такая, воз-можно, забывшись и войдя в раж, радость тебе и доставит. Бабу бери, бабы, они отходчивей… жизнь их тому научила… А вы все на девчушек глаз кладете. Все сладенького хотите да не знаете, где это сладенькое искать да с какого края есть приступать… Впрочем, и так не расстраи-вайся: вот пройдет первая, самая острая боль у девчушек твоих, женская натура затребует своего, и они станут себе забвения искать и тебе, князь, радость доставлять. Потерпи чуток.
Опыт старого ратоборца не повел. Действительно через несколько дней полонянки стали если не ласковей, то живей.
Победу над половцами в тот год праздновали по всем городам Ру-си. Только радость от нее в Чернигове, как, впрочем, в Киеве, Смолен-ске и Новгороде была омрачена большими летними пожарами, выжег-шими в Киеве все Подолье, а в остальных городах — посады и пригород-ные слободки. Хорошо, что хоть детинцы уцелели от сей напасти да усадьбы людей родовитых, стоявшие особняком от густо «посаженных» изб ремесленного и иного прочего черного люда. В Чернигове стара-ниями князя Олега Святославича удалось отстоять от огня часть дере-вянных церквей.
«Книги, книги спасайте, — не забывал напоминать горожанам Олег Святославич, который был не только сам большой книгочей — в этом весь в батюшку своего, Святослава Ярославича, сочинителя Дополнения к Русской Правде Ярослава и Изборника, пошел — но и от сыновей тре-бовал того же. — Мясо — нарастется, рухлядь — наживется, а сгоревшие книги — уже никогда»!
