Святитель Тихон. Патриарх Московский и всея России - [36]

4 мая особая комиссия во главе с Петром Блиновым, именовавшим себя митрополитом «всея Сибири», была допущена к Святешему. Она вручила ему грамоту о лишении сана, на которой Патриарх Тихон написал: «Прочел. Собор меня не вызывал, его компетенции не знаю и потому законным его решение признать не могу. Патриарх Тихон, Василий Беллавин. 25 апреля / 8 мая 1923 года» [2, с. 98]. После этого обновленцы обратились к святителю с требованием снять священнические одежды, так как он, согласно приговору их Собора, отныне является мирянином. Однако Патриарх Тихон отказался снять священнические одежды и заявил, что даже на суд придет одетым, как подобает монаху и Патриарху.

Освобождение Патриарха и укрепление церковной иерархии (1923)

В начале 1923 года Патриарха Тихона перевели из Донского монастыря в тюрьму ГПУ на Лубянке, где его регулярно допрашивали Тучков и Агранов. Обращение с ним, по его собственным словам, «не было особенно крутым»: ему предоставили комнату-камеру и даже готовили постную пищу, потому что другой он не вкушал, но мучительными были полная изоляция от паствы и тревога за Церковь. После тридцати восьми дней тюремного заключения Патриарх снова был переведен в Донской монастырь под домашний арест.

16 марта 1923 года Агранов предъявил Патриарху Тихону постановление, в котором святитель обвинялся в призывах к свержению советской власти и возбуждении масс к сопротивлению законным постановлениям правительства. Патриарх признал себя виновным в предъявленных ему обвинениях. Агранов настойчиво вел переговоры и уверял Святейшего Патриарха, что можно улучшить отношение властей к Церкви, если Патриарх пойдет на определенные уступки. Видя бедственное положение Церкви, святитель Тихон вынужден был согласиться. 16 июня он обратился в Верховный суд с заявлением: «Будучи воспитан в монархическом обществе и находясь до самого ареста под влиянием антисоветских лиц, я действительно был настроен к советской власти враждебно, причем враждебность из пассивного состояния временами переходила к активным действиям, как-то: обращение по поводу Брестского мира в 1918 года, анафематствование в том же году власти и, наконец, воззвание против декрета об изъятии церковных ценностей в 1922 году. Все мои антисоветские действия, за немногими неточностями, изложены в обвинительном заключении Верховного суда. Признавая правильность решения суда о привлечении меня к ответственности по указанным в обвинительном заключении статьям Уголовного кодекса за антисоветскую деятельность, я раскаиваюсь в этих поступках против государственного строя и прошу Верховный суд изменить мне меру пресечения, то есть освободить меня из-под стражи. При этом я заявляю Верховному суду, что я отныне советской власти не враг. Я окончательно и решительно отмежевываюсь как от зарубежной, так и от внутренней монархически-белогвардейской контрреволюции» [2, с. 101].

27 июня охрана ГПУ в Донском монастыре была снята и Патриарх освобожден из-под стражи. Когда Тучков снял стражу в покоях Патриарха в Донском монастыре и объявил узнику что отныне ему дозволяется выходить и выезжать куда угодно и принимать кого угодно, Святейший Патриарх в тот же день на извозчике отправился на Лазаревское кладбище, где при стечении несметной толпы православных погребали дорогого сердцам верующих москвичей отца Алексия Мечева. При появлении Патриарха, в белом клобуке и в своем обычном одеянии, толпу охватило ликование. Плача от радости, православные христиане подходили под благословение к Святейшему, а потом выпрягли лошадь из экипажа и повезли его. На всем протяжении этой процессии экипаж забрасывали цветами, и Патриарх воочию смог убедиться в том, что паства не покинула его, не ушла от него к обновленцам. Во время его первой службы после заточения не только собор Донского монастыря, но и вся паперть и площадь перед собором были запружены народом. По окончании литургии Патриарх Тихон вышел для служения молебна в монастырский двор и молился вместе с паствой, а затем многие часы благословлял молящихся. Вот как описывает Патриарха современник этих событий: «Спокойный, умный, ласковый, широко сострадательный, очень просто одетый, без всякой роскоши, без различия принимающий всех посетителей. Патриарх лишен, может быть, пышности, но он действительно дорог тысячам малых людей, рабочих и крестьян, которые приходят его видеть. В нем под образом слабости угадывается крепкая воля, энергия для всех испытаний, вера непоколебимая… Постоянные изъявления сочувствия и преданности, которые он получает со всех концов России, делают его сильным и терпеливым…» [2, с. 102]

Заявление Патриарха Тихона в Верховный суд и его освобождение из-под стражи вызвало, не столько в России, сколько среди эмигрантов, недоумение, смутило и озадачило одних, обескуражило и даже раздосадовало других. Много было толков о том, отчего власти пошли на компромисс и не осуществили свой замысел казнить Патриарха. Говорили о положительном влиянии общественного мнения Запада, о ноте Керзона, о, разумеется, совершенно несбыточной войне европейских держав с Советами в отместку за Патриарха. Еще одна версия – освобождение Патриарха Тихона было результатом борьбы внутрипартийных группировок за власть: одна из таких группировок хотела использовать святителя как козырь в своей игре. Более-менее официальным считается такое мнение: большевики испугались непредсказуемых последствий внутри страны в случае казни Патриарха и поэтому не стали устраивать судебного процесса.