Святитель Лука: факты, документы, воспоминания - [18]
7 июля 1954 года было подготовлено постановление ЦК КПСС «О крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах ее улучшения». Началась крупномасштабная атеистическая пропаганда, в результате которой двери храмов были закрыты. А полуслепой архиепископ продолжал служить в заполненном до отказа кафедральном соборе и проповедовать: «Не бойся, малое стадо! Малое стадо Христово непобедимо, оно ничего не боится, потому что всегда хранит великие слова: Созижду Церковь Мою и врата ада не одолеют ее…» Эта проповедь была мгновенно размножена и дошла до каждого верующего Крыма. Так архиепископ Лука отреагировал на антирелигиозную пропаганду, а при встрече с уполномоченным сказал: «Мне многие говорят, что после пропаганды посещаемость церквей увеличилась».
В 1956 году после сообщения о закрытии Киево-Печерской Лавры владыка в своей проповеди сказал: «Трудно нам нынешним христианам стоять и держаться против буйных ветров безбожия. Но мы устоим».
Свидетельство о смерти архиепископа Луки
Даже после смерти святителя Луки его слова иногда оказывали влияние на всю жизнь человека, подвигая сделать жизненный выбор, они поражали даже неверующих людей. Вот что рассказал в своих воспоминаниях его внучатый племянник Юрий Николаевич Сидоркин: «В 1963 году я служил в армии и уже дослужился до ефрейтора. Как-то раз во время занятий хозяйственными работами на узле связи во время перекура разговорился я со старшиной одного из взводов нашей роты Семеном Хивренко. Вдруг он и говорит: “А ты знал архиепископа Луку, который жил в Симферополе?” И он мне рассказал, что Лука был профессором медицины и что когда его спрашивали, как же он – ученый и верит в Бога, “которого никто не видит”, то Лука отвечал: “А вы свою мать любите?”– “Ну да, конечно. А при чем тут Бог и мать?” – “А при том, – продолжал Лука, – что я не раз во время операции вскрывал и сердце, и мозг, – и нигде любви не видел”. Этот рассказ Семена Хивренко затронул во мне чувства ни с чем не сравнимые. Я, конечно, прекрасно знал этот дедушкин пример, это удивительное сравнение. Он много раз при мне повторял этот образ, иногда немного по-разному. Я сам использовал в жизни не раз эти его слова, но тут было другое. Я был поражен, как этот образ глубоко воспринял Семен – простой сверхсрочник, старшина, как мне казалось, простой и бесхитростный малый. Вот сила Слова, сила Веры! Дедушки уже несколько лет нет на свете, но он как бы испускает особое духовное сияние, реально действующее на людей. В тот момент меня переполнило чувство просветленной радости. Однако я ничего не сказал Семену, что это мой дедушка и что прожил я с ним большую часть своей жизни. Почему? Наверное, не хотелось нарушать таинство моего открытия и силу воздействия дедушкиного слова. Хотя была тут и другая сторона. Все же Хивренко был старшиной взвода нашей роты, и мое “признание” могло выглядеть как желание иметь через старшину какие-то поблажки по службе. Мне показалось, что я могу его поставить в несколько неловкое положение. И все же, несмотря на этот случай, я через несколько лет после окончания службы был поражен, узнав, что Семен Хивренко стал дьяконом, а потом священником. Встретил однажды уже отца Семена. Обнялись и расцеловались как старые армейские товарищи. Вот теперь я уже не таился и рассказал, вспомнив тот давний разговор, что не чужой мне был Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий.
Похороны архиепископа Луки, 1961 г.
С грустью думаю о слишком ранней кончине отца Семена. Как много он сделал и как много мог бы еще сделать! Хочется еще рассказать об отце Семене. Для меня все, что с ним связано, – пример подлинно чудесного духовного воздействия архиепископа Луки. Так вот, случай, что называется. Отец Семен еще не был отцом Семеном, а был доблестным старшиной комендантской роты штаба корпуса (я уже в то время не служил). И приходит в штаб генерал Язов, да-да тот самый – ГКЧП и прочее в будущем. Сообщают ему как-то, что есть, мол, старшина в комендантской роте и – о ужас! – видели его в церкви. Вызывает Язов Хивренко и держит речь: “Я, старшина, закончил два института и говорю тебе: Бога нет! Так что кончай это”. А старшина ему в ответ: “А у вас есть мать, товарищ генерал? Верит она в Бога?” Осерчал генерал, дал распоряжение проревизовать склады, за которые отвечал Хивренко, найти недостачу и старшину посадить. Встречает через какое-то время Язов старшину, удивился: “Как, ты еще не сидишь?” Не смогли отыскать ревизоры недостачи у старшины. А судьба распорядилась сидеть не старшине, а самому генералу Язову за ГКЧП. И был уже тогда старшина отцом Семеном. Видно, запал он в память генералу и даже в семье генеральской его знали. Получает отец Семен письмо от жены Язова. Слезно просит она молиться за несчастного генерала. Вот такая история».
Когда владыки Луки не стало, многие тайные и явные его почитатели хлынули в Симферополь, чтобы отдать последний долг великому подвижнику и целителю. Его секретарь Евгения Павловна Лейкфельд рассказывала: «Улицу заполнили женщины в белых платочках. Медленно, шаг за шагом шли они впереди машины с телом владыки… Три ряда протянутых рук как будто вели эту машину. И до самого кладбища посыпали путь розами, и неустанно звучало над толпой белых платочков: “Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас”. Что бы ни говорили этой толпе, как ни пытались заставить ее замолчать, ответ был один: “Мы хороним нашего архиепископа”».
