Святая тайна - [40]

— Уверен, что символ этот языческий, — сказал Берсеи. — Странно, но у меня такое чувство, будто я уже где-то его видел. Ну что ж, давайте для начала выясним, настоящие ли здесь наслоения.

— Вы тогда заканчивайте с оссуарием, а я пока приготовлю образец кости для радиоуглеродного анализа. — Она махнула рукой в сторону стола со скелетом.

— Идет. Кстати, — Берсеи потянулся к своему блокноту и что-то быстро записал. — Вот имя и телефон человека из лаборатории AMS^[27] здесь, в Риме. — Он вырвал листок. — Скажете, что от меня. Что мы вместе работаем на Ватикан и результаты нужны срочно. Он все сделает. И попросите его позвонить сразу же, как только результаты будут готовы. Свидетельство о радиоуглеродном датировании он может прислать позже.

— Антонио Кьярдини? — прочитала Хеннеси.

— Произносится как «Чардини». Мой давний друг, к тому же он мне кое-чем обязан.

— О'кей.

— Кстати, насчет языка не беспокойтесь, по-английски он говорит свободно. — Берсеи взглянул на часы: четверть второго. — Пока вы не позвонили, как насчет ланча?

— С радостью. Умираю, хочу есть.

— Сэндвич с тунцом вас не особо вдохновил?

— Ну, это не вполне соответствует моему представлению об итальянской кухне.

24

Иерусалим

Грэм Бартон свернул с базара Эль-Даббаха в Христианском квартале и приостановился полюбоваться величественным фасадом храма Гроба Господня.^[28]

Пилигримы-христиане стекались в Иерусалим, чтобы повторить крестный путь, пройденный Иисусом, с четырнадцатью «стояниями», от бичевания до распятия, — так называемые «Страсти Христовы». Путь этот берет начало у францисканского монастыря на Виа Долороса, прямо под северной стеной Храмовой горы, — места, где, как утверждают христиане, Иисус взвалил на себя крест, после того как его подвергли бичеванию и надели на голову терновый венок. Стояния от десятого до четырнадцатого — где Христос был раздет, прибит к кресту, испустил дух и затем был снят с креста — поминались в богослужении в этой церкви.

После всего произошедшего в последние дни в Иерусалиме Бартона не удивило, что сегодня туристов здесь не много. Он направился к главному входу.

Войдя в помещение массивной ротонды с двумя ярусами круговой римской колоннады, Бартон обогнул небольшой мавзолей, украшенный искусным золотым орнаментом. Внутри этого сооружения находилась главная святыня церкви — мраморная плита, прикрывавшая вход в пещеру, в которой похоронили Христа.

— Грэм, — приветливо окликнули его. — Это вы?

Повернувшись, Бартон оказался лицом к лицу с дородным пожилым священником с длинной белой бородой, одетым в церемониальное одеяние греческой православной церкви: свободная длинная черная ряса и такая же черная высокая камилавка.

— Отец Деметриос! — улыбнулся Бартон.

Коротенькими полными ручками с толстыми пальцами-сардельками священник обнял Бартона и чуть притянул к себе.

— Отлично выглядите, друг мой. Что привело вас в Иерусалим вновь? — Он говорил с сильным греческим акцентом.

Бартон впервые встретился с ним полтора года назад, когда готовил выставку распятий и других реликвий эпохи Крестовых походов в Лондонском музее. Отец Деметриос милостиво предоставил музею экспонаты для выставки на трехмесячный срок — в обмен на щедрое пожертвование.

— На этот раз надежда на вашу помощь в переводе старинного документа.

— Для вас — все, что пожелаете, — любезно ответил священник. — Пойдемте.

Шагая рядом с отцом Деметриосом, Бартон обратил внимание, как много здесь служителей церкви. Согласно распорядку, установленному когда-то султаном Оттоманской империи, греческое духовенство было вынуждено делить этот храм с другими конфессиями христианской церкви: римско-католической, эфиопской, сирийской, армянской и коптской. Каждой выделялись свои приделы и часы для молитв.^[29]

«Это было необдуманное решение и в духовном, и в материальном отношении», — подумал Бартон.

Откуда-то из глубины церкви доносилось негромкое заупокойное пение.

— Ходят слухи, что вас позвали сюда израильтяне, чтобы помочь в расследовании происшествия на Храмовой горе, — прошептал священник. — Это правда?

— Мне не хотелось бы говорить об этом…

— Я не в обиде. Но если это все-таки правда — будьте осторожны, Грэм.

Священник отвел археолога в православный придел, известный как «пуп земли», или камень мироздания, названный так в честь каменной чаши в его центре. Она обозначала то место, которое древние картографы отметили как рубеж между Востоком и Западом. Еще по прошлому приезду Бартон обратил внимание, что отец Деметриос чувствовал себя комфортно только здесь, на своей территории.

У боковой стены располагался византийский алтарь, украшенный золотым орнаментом, над ним возвышалось массивное золотое распятие: Иисус в натуральную величину с ореолом в виде солнца, по обе стороны две скорбящие Марии, обращенные лицами к Христу. Стеклянное ограждение у основания алтаря обрамляло скальный пласт — полагали, что здесь был распят Иисус.

Голгофа. Двенадцатое стояние.

Священник перекрестился на алтарь и повернулся к Бартону:

— Показывайте, что принесли, Грэм. — Запустив руку под рясу, он достал очки для чтения.

Бартон вынул из нагрудного кармана пергамент, упакованный в пластиковый пакет с герметичной застежкой, и протянул священнику.