Святая святых женщины - [45]

— Велели передать, что ночуешь в их дому последнюю ночь. — Нахмурившись, я и теперь ей ничего не сказала. Постель себе, во избежание новых неприятностей, постелила уже не в гостиной, а в маминой комнате, на продавленном диване….

Вынужденная покинуть квартиру Юдиных, я, тем не менее, не стала спешить с отъездом. Где гарантия, что когда уеду, маме хоть что-то достанется от урожая, который будет снимать Галина? Кроме того, на участке было еще очень много работы: засадить усиками виктории уже приготовленные мною грядки, посеять лук, немного погодя посадить чеснок. И пропалывать, пропалывать огород. Как я уже говорила, прошли дожди, и полезла мокрица, того и гляди затянет всю нашу делянку пышным зеленым ковром. Красиво, конечно, однако ни к чему. Но прежде всего нужно было заняться благоустройством садового домика, позаботиться о том, чтобы не пришлось мерзнуть, ночуя в нем, когда похолодает. Печка в жилище этом была, но не фундаментальная, поскольку сам домик не имел фундамента. Подпираемый со всех четырех сторон завалинками, он стоял прямо на земле. А печурка — на полу и представляла собой обложенную кирпичом и обмазанную глиной буржуйку с выведенной в стену трубой, которая, когда разведешь сильный огонь, раскаляется докрасна, угрожая пожаром. Топить эту плиту можно было только днем, чтобы приготовить обед. Оставить в ней огонь, ложась вечером в постель, — ни в коем случае: уснешь и не проснешься. Думала я, думала, как бы мне выкрутиться, и сообразила наконец: надо выбрать в доме уютное местечко, утеплить его и соорудить в нем свою спаленку. С этой целью решила я воспользоваться настилом из досок шириною в два моих шага, длиною в мой рост, устроенным в углу прихожей для отдыха в летнее время. В сарайчике, где хранился садовый инвентарь, валялось очень много всяких деревяшек. Я нашла подходящие мне, сбила из них три щита, один — поставила в изголовье, два — по бокам. Промежуток между щитами и стенами дома и комнаты заполнила макулатурой. Отыскала в той же будке разломанную дверь, отремонтировала и навесила на петли, отгородив ею лежанку от остального пространства в передней. Получилось то, что и требовалось: малюсенькая каморка, которую можно было обогреть ночью своим дыханием и температурой собственного тела. Оклеила щиты, потолок и дверь обоями. Привезла от мамы перину, теплое ватное одеяло, чистое постельное белье и стала ночевать в этой комнатушке. И не мерзла: лето ведь еще не кончилось, и было оно теплое, на мое счастье.

Изо дня в день занимаясь физическим трудом, я значительно окрепла. Теперь мне были под силу даже плотницкие работы. Научилась я топором махать, пилить, строгать, орудовать молотком. Дни стали короче, ночи длиннее. Работать в качестве строителя приходилось порою дотемна. Однажды соседка, которая, как и ее муж, выйдя на пенсию, круглый год жила с ним в своем домике в саду, спросила у меня:

— Что ты там стучишь по вечерам в своей избушке? Что делаешь?

— Гвозди вбиваю.

— Что ты видишь в темноте? Света в вашей хижине ведь нет?!

— Почему в темноте? — в ответ пошутила я. — Когда по шляпке молотком ударишь, искры летят. Освещают дом. И мне все видно. — Соседка, одобряя мое трудолюбие и чувство юмора, засмеялась….

Очень нравилось мне находиться в саду.

Вообще хорошо в саду, особенно весной, когда расцветет сирень, черемуха, вишня, когда распустятся цветочки на яблонях и грушах. Как это у Некрасова сказано:

Стоят сады вишневые,

Как молоком облитые,

Тихохонько шумят.

А мне кажется: они просто нетающим снегом присыпаны, чистым, белым снегом. И так это красиво, что не хочется никаких плодов видеть на ветках — ни ягод, ни яблок, ни груш. Пусть будут эти деревья и кусты круглый год такими, как в мае. Но, к моему сожалению, так в природе не бывает….

Потом цветут цветы. Некоторые хозяева засаживают ими весь участок. Сперва кроваво-красные тюльпаны, голубые незабудки, нежные ландыши, пышные маки. В начале июня (в тех краях) пионы разных цветов: белые, розовые, бордовые. Аромат — бесподобный. Не насмотришься, не надышишься. Ближе к осени — разноцветные георгины, остроконечные гладиолусы, кое у кого — розы, тоже всяких цветов. На краю делянок пристраиваются крупные ромашки; ирисы, нарциссы. Держатся недолго, так как чересчур нежные, но зато прекрасные. Нравится мне ходить по защитной полосе. Не по той, что вдоль улиц, вернее перпендикулярно к ним, а по той, которая отделяет один коллективный сад от другого. Это целые лесные массивы. Входишь в лес, и сердце бьется чаще в предчувствии красоты. Чего только не увидишь тут! Стройные тополя, могучие дубы, высокие, величавее сосны, аккуратные ели, пышные лиственницы. Но всего больше нравится мне березка, очаровавшая меня еще в детстве. Белая березка с черными полосками, с длинными сережками….

Ходишь, смотришь, открытия для себя делаешь. Вышла как-то среди ночи из домика. Глажу: раскидистые клены, что стоят на краю нашего участка, в свете луны совершенно белые. Ну разве такое заметишь, если станешь безвылазно жить в городе?

Нет, не раскаялась я, что ушла от Юдиных.

Настроение было у меня покамест неплохое. Я надеялась: буду жить в саду, а к маме приходить в гости.