Святая ночь - [16]

Я немного стыдился своей двуличности, но не видел иного пути для получения нужных мне сведений.

— Это правда. Мы говорим об этом, но не при всех, — вновь она оглянулась, а затем продолжила полушепотом: — Девушка, которую я хорошо знала, — она вскорости собиралась замуж — ушла и не вернулась до сих пор, и все говорят, что ее позвали на Монте Верита.

— Никто не видел, как она уходила?

— Нет. Она исчезла ночью. Она не оставила даже записки, ничего.

— А может, она отправилась совсем в другое место? В большой город? В один из туристских центров на севере?

— Не верится. Кроме того, перед уходом она вела себя как-то странно. Во сне поминала Монте Верита.

Я выдержал паузу, а потом ненавязчиво продолжил допрос:

— Что влечет их на Монте Верита? Жизнь там невыносимо тяжела, даже невозможна.

— Не для тех, кто слышит зов, — девочка покачала головой. — Они остаются вечно молодыми, никогда не стареют.

— Откуда вы это знаете, если их никто не видел?

— Так было всегда. Это вера. Поэтому жители долины ненавидят и боятся их, но в то же время завидуют. На Монте Верита знают секрет бессмертия.

Задумчиво смотрела она в окно, на далекую гору.

— А вы? — не отставал я. — Вы думаете, вас позовут?

— Я недостойна, — ответила девочка. — И потом, я боюсь.

Она унесла кофейник и пустую чашечку из-под кофе, поставила передо мной блюдо с фруктами.

— А теперь, — едва слышно произнесла она, — исчезновение девушки принесет беду. Жители долины разъярены. Кое-кто отправился в деревню, чтобы договориться с крестьянами и вместе напасть на монастырь. У нас дикие люди. Они попытаются убить всех, кто там живет. А потом станет еще хуже, вызовут войска, начнутся допросы, пытки, расстрелы. Можете представить, чем все это кончится. Вы приехали сюда не в самое удачное время. Все боятся. И только шепчутся между собой.

Услышав приближающиеся шаги, девочка метнулась за стойку бара и, низко опустив голову, занялась посудой.

Ее отец, войдя в зал, подозрительно оглядел нас. Я затушил сигарету в пепельнице и встал.

— Все еще хотите идти в горы? — спросил он.

— Да. Я вернусь через день или два.

— Дольше лучше не задерживаться.

— Вы думаете, испортится погода?

— Может, и так. К тому же в горах сейчас опасно.

— В каком смысле?

— Могут быть беспорядки. Люди взволнованы. Могут потерять голову. Случается, что незнакомцы, иностранцы попадают под горячую руку. Так что вам лучше отказаться от восхождения на Монте Верите и поехать на север. Там все спокойно.

— Благодарю. Но я выбрал Монте Верита.

Хозяин харчевни пожал плечами, отвернулся.

— Как желаете, не мое это дело.

Я вышел на улицу, пересек маленький мостик над горной речушкой и ступил на проселок, ведущий к восточному склону Монте Верита.

Поначалу из долины доносились какие-то звуки. Лай собак, треньканье колокольчиков на шеях коров, крики мужчин, зовущих друг друга. Затем поднимающиеся из труб дымы слились в единое марево, а сами дома издалека уже казались игрушечными. Проселок извивался по склону, поднимаясь все выше и выше, и к полудню долина затерялась далеко внизу. Я не думал ни о чем, кроме восхождения, перевалил один горный хребет, оставил позади второй и наконец достиг третьего, самого крутого, нависающего над головой. Продвигался я довольно медленно, другого не позволяли ни ослабевшие мышцы, ни затрудненное дыхание, но душевное возбуждение гнало меня вперед, и я совсем не чувствовал усталости. Наоборот, мне хотелось, чтобы подъем никогда не кончался.

Я даже удивился, когда передо мной внезапно возникла деревня. Мне-то казалось, что идти до нее еще не меньше часа. Должно быть, я очень спешил, потому что маленькая стрелка на моих часах не дошла до цифры «четыре». С первого взгляда стало ясно, что деревня покинута и живет в ней лишь несколько человек. Разбитые окна, провалившиеся крыши, дымок над двумя-тремя домами, ни одного работающего на полосках полей. Четыре тощие, неухоженные коровы щипали траву, в застывшем воздухе глухо звенели их колокольчики. После восторга, испытанного мною при подъеме, деревня представилась мне мрачной и зловещей. Мысль о том, что придется ночевать в таком месте, не радовала меня.

Я направился к дому, над которым поднимался дымок, и постучал в дверь. Пару минут спустя ее приоткрыл подросток лет четырнадцати, оглядел меня и, обернувшись, кого-то позвал. Появился мужчина моего возраста, обрюзгший, с ничего не выражающим взглядом. Он заговорил на местном диалекте, тут же заметил, что я не понимаю ни слова, и перешел на язык долины.

— Вы доктор?

— Нет, я иностранец, приехавший сюда в отпуск, чтобы полазить по горам. Если вы не возражаете, я хотел бы остановиться у вас на ночлег.

Его лицо вытянулось.

— У нас тяжелобольной. Я не знаю, что делать. Из долины обещали прислать доктора. Вы никого не встретили?

— К сожалению, нет. По тропе я шел один. Кто болен? Ребенок?

Мужчина покачал головой.

— Нет, нет, детей в деревне нет.

В его взгляде мелькнуло отчаяние, но я не представлял, чем смогу помочь. Лекарств с собой я не брал, за исключением пакета первой помощи и флакона аспирина. Аспирин мог бы пригодиться при высокой температуре, поэтому я вытащил флакон из рюкзака и протянул мужчине.