Святая Лизистрата - [45]

Матовый цвет кожи, крупные рот и нос, острый угол челюсти… Анри внезапно все понял и удивился, что не понимал этого до сих пор… Луизиана… Гаити… труппа Мамби… Ну конечно же!

— Ее мать, — продолжал Мамби, — метиска из Батон-Ружа. Потому-то ее родители и переехали на Гаити. Смешанные браки не вызывают одобрения на юге Соединенных Штатов.

Странно… А в общем что же тут странного? Самое трудное — изменить привычное представление, переделать образ своей мечты: Антримская колдунья превращалась в жрицу африканского культа с примесью bella ragazza…[21] Теперь у Жанны должно быть другое лицо — не бледное, залитое слезами, как на вокзале Аустерлиц, которое он запомнил и которое на протяжении всех этих лет было как бы ее маской. Образ ее становился правдивее и в то же время необычнее, у нее появлялось новое лицо…

Мамби вздохнул и отпил глоток виски.

— Она, без сомнения, бросит меня. Если какая-то роль не привяжет ее к театру. Потому-то меня так и заинтересовала ваша «Лизистрата». Жанне нравится роль, я это чувствую. Если пьеса удастся, я включу ее в репертуар. А Жанна способна остаться из-за одной роли. Таким образом, ваш Сарразакский фестиваль я рассматриваю как выгодное помещение капитала… Вы уверены, что сумеете найти средства, чтобы доделать зал без помощи муниципалитета?

— Абсолютно уверен. К тому же, если понадобится, я готов продать последнюю рубашку.

— Теперь мой вклад: декорации, костюмы, расходы по поездке, гонорар артистам — разумеется, кроме моего и, надеюсь, гонорара Жанны — это составит что-то около миллиона. Трудно, но возможно. Главное, чтобы Жанна согласилась… У нее ведь вложены средства в наше дело…

Анри увидел жест Мамби, прежде чем услышал телефонный звонок.

— Алло!..

Мамби подмигнул.

— Это Лондон… Алло!.. Yes, Maurice Mambi speaking… Right ho!..[22] Алло! Это ты, Жанна?.. Триумфальный успех?.. Браво! Скажи, ты возвращаешься на будущей неделе, как предполагала?.. Отлично… Да, он здесь… Передаю трубку.

Нет, не сейчас, попозже! Анри хотелось задержать руку Мамби и свою тоже. Слишком быстро все получилось, слишком мгновенно. Надо было бы подготовиться… Нельзя же вот так, точно столкнулись на улице.

Но трубка была уже возле его уха.

— Алло! Это вы… профессор? Вы не против того, чтобы я называла вас профессором?

— Алло! Нет…

Как же ему назвать ее?.. Жанна… мадемуазель… друг мой?..

— Я очень рада, что вы нашлись.

Слегка раскатистое «р» и немного растянутый последний слог… Акцент стал менее заметен, и все же это была ее манера говорить.

— Как поживаете… м-м…

Легкий смешок в трубке.

— И вы тоже не знаете, как меня называть… Только не говорите, что вы стали застенчивым!.. Морис нас слушает сейчас?

— Нет.

— Он ничего не знает о той роли, которую вы сыграли в… воспитании моих чувств. Вы ничего ему не говорили?

— Нет, нет!

Взгляд в сторону Мамби, который в эту минуту наливал себе второй бокал виски.

— Могли бы и рассказать, в этом нет ничего страшного. Но мне так больше нравится — я ведь сентиментальна, понимаете?

— Да.

— В таком случае зовите меня Жанна, а я вас буду звать Анри. В театральном мире это вполне естественно. Было бы странно, если бы мы звали друг друга иначе. Мы даже можем быть на «ты», если хотите.

— Я никогда не осмелюсь. Вы же теперь знаменитость, звезда.

— А вы — большой писатель. Увидите, какой успех будет иметь ваша «Лизистрата»!

— Но я не единственный ее автор. Помимо Аристофана существует еще некий молодой эрудит из Сарразака, которому принадлежит перевод.

— И все-таки я сразу узнала ваш стиль, едва стала читать рукопись.

— Как же вы его узнали?

— Сама не знаю… Это ваш взгляд искоса, ваша улыбка… У вас очень красивый рот, Анри, когда вы улыбаетесь.

— Вы это мне уже говорили.

— И вполне искренне. Право же, мне доставит большое удовольствие сыграть вашу Лизистрату. Мне почему-то казалось, что вы думали обо мне, когда писали эту роль.

— Немного… а в общем даже очень много.

— В таком случае, я отплатила бы вам черной неблагодарностью, если бы отказалась от нее.

— Значит, вы согласны приехать в Сарразак и выступить в пьесе… несмотря на все трудности.

— Морис мне рассказал, в чем дело. Значит, святые отцы ставят вам палки в колеса?

— Главным образом один, но этот один стоит десятка.

— Вы еще не знаете канадских священников. А я их знаю. Так что я стопроцентно на вашей стороне. Я не богата, но если вам нужна финансовая помощь, включите меня в список жертвователей.

— Вы, право, замечательный человечек, Жанна. Не знаю, как вас и благодарить.

— В знак благодарности навестите меня. Я буду в Париже в начале января. И если хотите знать, я давно жду, когда вы заглянете ко мне в гости.

Не это она должна была сказать. Заглянуть в гости — зачем? Чтобы побеседовать о добрых старых временах, вспомнить прошлое?.. Но ведь никакого прошлого нет. И потом он с ней никогда не расставался… Впрочем, так ли это? Не расставался он с ее образом, образом, который внезапно поблек, пожелтел, потускнел, как старая фотография в семейном альбоме, как цветок, который слишком долго хранишь… «Цветок, что ты мне подарила…»

— Не знаю, право, смогу ли я в январе вырваться в Париж. У меня будет довольно много работы в университете и в Сарразаке. А потом мне предстоит еще поездка в Марокко. Но, по-моему, вы должны быть в конце февраля в Бордо.