Святая Ксения Петербуржская. Просите, да обрящете милость Божию! - [4]

Жизнь юродивых не подлежит никакой внешней регламентации. Потому невозможно установить точно, где и как впервые проявились благодатные дары блаженной Ксении. Существует версия, что однажды она зашла к своей давней знакомой – Евдокии Денисьевне Гайдуковой в обеденное время. Евдокия Денисьевна тотчас же поспешила накрыть на стол, усадила за стол Ксению и стала угощать ее, чем Бог послал. Кончился обед. Евдокия Денисьевна стала благодарить Ксению за ее посещение и извиняться за плохое угощение.

«Не взыщи, – говорила она, – голубчик, Андрей Федорович, больше мне угостить тебя нечем, ничего сегодня больше не готовила». «Спасибо, матушка, спасибо за твое угощение, – отвечала Ксения, – только лукавить-то зачем? Ведь побоялась же ты дать мне уточки!». Прозорливость блаженной сильно смутила Евдокию Денисьевну: в печи у нее действительно была жареная утка, которую она оставила для отсутствующего мужа. Она хотела было уже угостить блаженную Ксению уткой, но Ксения остановила ее: «Нет, нет, что ты! Не надо, не надо, я не хочу утки. Ведь я знаю, что радехонька меня угостить, да боишься своей кобыльей головы. Зачем же его сердить?». «Кобыльей головой» блаженная называла мужа Евдокии Денисьевны, которого очень не любила за его пьянство, грубый характер и за скверную ругань в пьяном виде.

Об этом случае и прозорливости блаженной Евдокия Денисьевна рассказала не только близким знакомым, но и соседям. Они взялись проверить, действительно ли блаженная Ксения обладает даром прозорливости. Несколько раз ее приглашали в гости, угощали и извинялись, что больше нечего подать, в ответ блаженная говорила, что у них есть пироги или рыба, но только они не хотят давать. Проверяющие были в полном восторге от подобной прозорливости. Вскоре прозорливость блаженной проявилась и в более серьезных делах. Однажды блаженная Ксения зашла в свой бывший дом к Параскеве Ивановне Антоновой. Та, в это время, штопала чулки. «Эх ты, Параня, – сказала ей блаженная, – сидишь, вздором занимаешься, чулки штопаешь. А тебе Бог сына послал. Брось все, беги на Смоленское кладбище». Параскева Ивановна подумала: «Какой может быть на кладбище сын, там же одни покойники?». Однако она вняла словам блаженной и пошла на кладбище. Еще издали увидала Параскева толпу народа, услыхала крики.

Как оказалось, кучер-лихач на полном скаку сбил лошадью беременную женщину, которая родила тут же мальчика и сразу от страшного ушиба умерла. Параскева взяла мальчика к себе и усыновила, так как, несмотря на многие старания, найти отца или других родственников не удалось, и никто не знал, что делать с младенцем. Параскева вырастила мальчика, дала ему прекрасное образование и воспитание. Впоследствии он сделался видным чиновником, до самой смерти берег и покоил свою приемную мать, будучи для нее самым почтительным и горячо любящим сыном. С глубоким благоговением относился он также и к памяти рабы Божией блаженной Ксении, которая оказала его приемной матери так много добра, и приняла большое участие в судьбе его, едва родившегося и уже оставшегося полным сиротой.

После этого случая, многие знакомые блаженной обратили внимание, что своими странными речами Ксения предсказывала людям, что с ними произойдет, и указывала при этом, как им надо поступать.

Вот раз блаженная Ксения была в гостях у купчихи Крапивиной. Жалея молодую купчиху, столь радушно ее принимавшую, и предвидя близкую смерть последней, Ксения пожелала сказать ей о необходимости должного христианского приготовления к смерти. Уходя, она во всеуслышание сказала как бы, между прочим: «Вот, зелена крапива, а скоро, скоро завянет». Ни сама Крапивина, ни ее гости не придали какого-либо особого значения словам блаженной, однако, действительно, в скором времени молодая и цветущая здоровьем Крапивина неожиданно заболела и скоропостижно скончалась. Только тогда гости купчихи Крапивиной вспомнили слова блаженной: «зелена крапива, но скоро завянет» – и поняли, что этими словами она предсказала близкую кончину Крапивиной.

А в 1761 году, перед Рождеством Христовым, она всполошила всю Петербургскую сторону. Весь день 24 декабря она суетливо бегала из дома в дом с криками:

– Пеките блины! Скоро все будут печь блины!

– Что это нынче с Ксенией? – удивлялись люди. При чем тут блины?! До масленицы вроде еще далеко… Так никто и не понял странных слов и поведения блаженной.

А на следующий день, 25 декабря 1761 года, умерла императрица Елизавета Петровна, дочь Петра Великого. Накануне велела Елизавета Петровна архитектору Растрелли настлать в ее новом Зимнем дворце лучший паркет, отделать спальню золотом, но вдруг – скончалась. И, как положено по обычаю в таких случаях, люди на поминках варили кисель и пекли блины.

После этого случая все поняли, что своим великим смирением, духовным подвигом, любовью к ближним и полным самоотречением Ксения стяжала благодатный дар прозорливости.

Некоторое время спустя, уже в царствование императрицы Екатерины Великой, блаженная Ксения три недели сидела на церковной паперти – и все плакала, плакала. Все встречавшиеся с ней, видя слезы в ее глазах, жалели ее, думая, что кто-нибудь ее обидел, и спрашивали ее: «Что ты, Андрей Федорович, плачешь? Не обидел ли тебя кто-нибудь?». На что блаженная отвечала: «Там кровь, кровь, кровь! Там реки налились кровью, там каналы кровавые, там кровь, кровь», – и начинала плакать еще сильнее. Никто не мог понять, что сталось со всегда спокойной и благодушной блаженной. Никто не понимал и странных слов ее. А вскоре по Петербургу разнеслась молва о том, что в Шлиссельбургской крепости, на острове Орешек, в том месте, где берет начало река Нева, убит несчастный император Иоанн VI Антонович. Он был внучатым племянником императрицы Анны Иоанновны – сыном ее племянницы Анны Леопольдовны и принца Антона Ульриха. По смерти Анны Ивановны в 1740 году, Иоанн VI Антонович был провозглашен императором. Спустя год после этого, а именно в ночь с 24 на 25 ноября 1741 года произошел государственный переворот, вследствие которого императрицей стала дочь Петра Великого, Елизавета Петровна. Иоанна Антоновича заключили в Шлиссельбургскую крепость, а родителей его сослали в ссылку в Холмогоры, где они и скончались.