Святая Иоанна скотобоен - [20]

Иоанна.

Благая весть! По крайней мере

Лед в их груди растаял.

Вдова Лаккердидла. Вот она, ложь, от которой нас предостерегали. Хорошо, что в письме сказана правда.

Иоанна.

Слышите? Будет работа!

Честнейший среди них

Не обманул. Спрошенный как человек,

Ответил он по-человечески. Значит,

Есть на земле добро.

Вдали трещат пулеметы.

Что там за треск?

Один из репортеров. Это пулеметы. К открытию боен войска должны очистить этот район, ибо сейчас, когда бойни готовы открыться, надо утихомирить зачинщиков, призывающих к насилию.

Женщина. Что ж? Уходить?

Рабочие. Откуда нам знать, что это не вранье - про работу?

Иоанна. Почему вранье? Эти господа же сказали. Такими вещами не шутят.

Вдова Лаккернидла. Не болтайте вздора. У вас вообще ума ни на грош. Мало вы посидели здесь на холоде. (Встает.) Побегу-ка я к нашим и скажу, что уже пустили вранье. А вы ни ногой отсюда, слышите? У вас письмо. (Уходит.)

Иоанна. Так ведь стреляют.

Рабочий. Сидите спокойно. Бойни так велики, что часы пройдут, пока войска сюда доберутся.

Иоанна. Сколько же здесь народу?

Репортеры. Сотня тысяч.

Иоанна.

Так много?

Неведомая школа, противозаконный класс,

Набитый снегом, где Голод учит, а Нужда

Свободно о насущном говорит!

Сто тысяч школьников! Чему вас учат?

Рабочий (позади).

Если вы останетесь вместе,

Они вас искрошат в говядину.

Но мы говорим: оставайтесь вместе!

Если вы станете биться,

Их танки вас расплющат.

Но мы говорим: бейтесь!

Этот бой будет проигран,

И следующий, быть может,

Тоже будет проигран,

Но вы научитесь биться

И узнаете, что

Только в насилье победа,

В собственной вашей руке.

Иоанна.

Стой! Ни слова больше!

Довольно этой черствой учебы!

Не насильем, нет,

Победите разруху и беспорядок.

Правда, чудовищен этот соблазн!

Еще одна ночь

Такого бессловесного гнета

И все возмутятся. Верно,

Вы много в годах простояли ночей,

Плечом к плечу толклись,

Вынашивая в этих бессонных ночах

Холодную, страшную мысль.

Правда, теснится в этих ночах

Насилье к насилью вплоть,

Скопляется все несвершенное

И слабый к слабому льнет.

Но что тут заварится? Кто

Будет расхлебывать?! Уйду отсюда. То, что творится насилием, не может быть хорошим. Я не с ними. Если бы в детстве власть нужды и голода научила меня насилию, я была бы с ними и не спрашивала ни о чем. А так мне надо скорее уйти отсюда. (Остается сидеть.)

Репортеры. Рекомендуем вам покинуть бойни. Вы добились огромного успеха, но сейчас дело идет к концу. (Уходят.)

Крики из глубины сцены перекидываются на передний план.

Рабочие (встают). Ведут тех - из Центрального комитета.

Оба вожака, связанные, идут под конвоем сыщиков.

Первый рабочий (связанному вожаку).

Будь спокоен, Вильям.

Будет и на нашей улице праздник.

Второй рабочий (кричит вслед конвойным). Кровопийцы!

Рабочие. Если вы криком думаете им помешать - не туда заплыли. Они уже давно все предусмотрели.

В видении Иоанна видит себя преступницей - вне привычного мира.

Иоанна.

Давшие мне письмо, - почему

Они на веревке? Что

В письме? Я б не могла ничего

Сделать, что требует насилья

И порождающее насилье.

Насильник ополчился бы, полный

Коварства, против себе подобных,

Нарушив все соглашения,

Обычные между людьми.

Чужой для мира, переставшего быть близким,

Он потерял бы себя, оказавшись вне этого мира.

Над его головой текут созвездия

Не по древним законам. Слова

Для него меняют смысл. Невинность

Покидает его, гонимого и гонителя.

Простодушие оставляет его.

Такой не смогла бы я стать. Потому ухожу.

Три дня в трясине скотобоен

Была явлена Иоанна,

Сходящая со ступени на ступень,

Дабы расчистить грязь

И даровать свет ютящимся в самом низу.

Три дня спускалась она, слабея,

И на третий в конце концов проглочена

Трясиной. Подтвердите: слишком было холодно.

(Встает и уходит.)

Идет снег.

Вдова Лаккернидла (возвращается). Все враки! А где же эта девушка, что сидела со мной?

Женщина. Смылась.

Рабочий. Я так и думал, что она уйдет, когда повалит настоящий снег.

Трое рабочих появляются, осматриваются, ища кого-то, и, но

находя, уходят. Темнеет. В темноте возникает надпись:

"Снега летят, густятся.

Рискнет ли кто остаться?

Небось останутся из твари живой

Лишь бедные люди да камни мостовой".

8

Пирпонт Маулер переступает границу бедности.

Перекресток в Чикаго.

Маулер (одному из сыщиков).

Ни шагу! Мы повернем

Сейчас. Что ты сказал?

Смеялся ты. Не спорь! Сказал я: нам обратно!

А ты смеяться стал. Они опять стреляют.

Им дан отпор?.. Что?.. Да, что я хотел

Вам вбить в башку! Не смейте размышлять

Над тем, что раза два я повернул обратно,

Когда приблизились мы к бойням. Негоже,

Чтоб размышляли вы,

Плачу вам не за это.

А может, есть причины у меня? Меня там знают.

Опять вы размышляете? Похоже,

Что нанял дураков я. Во всяком разе

Мы повернем. Надеюсь, та, кого ищу я,

Рассудком движима,

Давно ушла из этой преисподней.

Пробегает газетчик.

Эй ты! Газету! Поглядим, что с биржей,

(Читает и белеет как мел.)

Случилось то, что все меняет в корне.

Черным по белому: скот стоит в цене

На тридцати. Не продано ни штуки.

Черным по белому: мясозаводчики

Банкроты все и с биржи удалились.

А Маулер и его приятель Слифт