«Святая инквизиция» в России до 1917 года - [14]

1884 год

«Епархиальным начальствам той же (Херсонской. —А.Б.) епархии предложены через благочинных к исполнению меры для предупреждения случаев воровства в церквах. Распоряжение это опубликовано в местных епархиальных ведомостях и заслуживает общего внимания со стороны духовенства для предупреждения весьма часто повторяющихся в последнее время случаев воровства из городских и сельских церквей» [56].

Воровство всегда считалось грехом. Но красть из церкви — грех вдвойне, святотатство. Синоду о мимолетных эпизодах в каких–то отдельных случаях писать не было смысла — значит, воровство из церквей было довольно распространенным явлением. Мы не склонны преувеличивать и не думаем, что это имело характер эпидемии, но если в отчете государю говорится о «весьма часто повторяющихся в последнее время случаях воровства» из церквей, это обращает на себя внимание. Воровали из церквей, разумеется, свои же, православные.

Ниже читаем весьма обнадеживающие слова о нравственности среди россиян:

«С утешительною надеждою можно сказать, что святая православная церковь как имела от начала, так и доныне сохраняет могущество нравственной власти посреди русского народа…» [57].

Можно было бы проникнуться «утешительною надеждою», но — такая досада — ложка дегтя портит всю бочку меда: «Но за этими светлыми сторонами народной нравственности есть и темные. В большинстве народа упорно держится наклонность к спиртным напиткам, которые вредят ему и в нравственном и в материальном отношении, и против которой оказываются малосильными наставления и увещания» [58]. —

Опять речь идет не о каких–то отдельных случаях, а о «большинстве народа», и следом вполне логичное признание, что на нравственность и на достаток в доме это влияло пагубно.

Правда, тут же нашлись и виновные в этой пагубе — евреи, торгующие спиртным. А русских трактирщиков вроде как бы и не было. Да и не спрос ли определял предложение во все времена? Здесь уместно вспомнить фрагмент из доклада известного юриста, члена Государственного Совета, сенатора А. Ф. Кони:

«Достаточно припомнить следующие цифры. Из 83 000 000 ведер водки, потребленной в 1907 году, 41 000 000 выпито посредством маленьких порций, так называемых «мерзавчиков», посредством «сороковок и соток». А. Ф. Кони подчеркивает в своем весьма пространном на эту тему выступлении, что 26 000 000 ведер водки потреблено емкостью одной двадцатой части ведра, следовательно, почти вся масса водки «вливается в народ маленькими порциями, т.е. такими, которые толкают на повторение, такими, которые можно выпить находу, такими, которые не требуют пребывания где–нибудь в определенной месте (в смысле специальном, распивочном. — А.Б.), выпивают без всякого корректива пищи» [59].

Борьба за потребителя уже тогда находила утонченные формы, и в этой борьбе национальностей не существует. Заканчивается отчет не очень оптимистично: «Целые селения, отвыкая от посещения богослужений.., охладевают к вере и церкви» [60]. Приходит унылая мысль о том, что «могущества нравственной власти» как бы и не было.

1885 год

«Преосвященный Смоленский пишет, что при обозрении церквей ему доводилось наблюдать такие случаи, что крестьяне, встречая его с домашними своими иконами, не могли сказать, какой святой изображен на иконе, кто был Николай чудотворец, как имя Божией Матери и пр. О том же свидетельствует и преосвященный Херсонский, говоря, что в некоторых уездах его епархии недостаток религиозного просвещения граничит иногда с совершенным незнанием самых главных, основных начал христианской веры и нравственности; многие, именующиеся христианами, не имеют никакого понятия об Иисусе Христе, даже лика Его не различают» [61].

Вызывает недоумение признания преосвященных в религиозном невежестве православных верующих. Ведь речь шла не о богословских знаниях, а об элементарных понятиях. Но может быть, мы спекулируем на частных случаях? Вот выдержка из книги Г. М. Калинина «Реформы веротерпимости на пороге XX века и состояние государственной церкви в России»:

«Не было «веры» как личного, своего, как внутреннего убеждения… Тут и старое язычество, и византийские, чисто от греков, и национальные особенности, а Евангелия и небесных заветов Христовых — всего менее… Божию Матерь, считая по высокочтимым иконам, троили и четверили, называя (при вопросе) «сестрами» «Матушку Владимирскую Божию Матерь», «Матушку Казанскую Божию Матерь», «Матушку Иверскую Божию Матерь». Мы уверены, из опросов мы точно знаем, что попади эти слова в глухую деревню, и сотни баб, мужиков и ребятишек подымут с недоумением голову: «А как же? Разве же не три их? Вестимо — три».

Некоторые праздники и храмы в честь праздников, приуроченных к частнейшим событиям византийской городской хроники, выступили совершенно в ряд и даже вперед — перед храмами и праздниками евангельского содержания. «Храм Спасителя» мы сумеем сразу назвать только один: это в Москве, в память войны двенадцатого года. А храмы «Покрова Пресвятой Богородицы» есть в каждом губернском городе; «Козьмы и Дамиана» — тоже. Ни в каком из четырех Евангелий, т.е. во всем каноническом Евангелии, нет рассказа о введении Пресвятой Богородицы во храм. Между тем в одном Петербурге — и «Введенская церковь», и «Введенская улица», и даже «Введенская гимназия». Очевидно — это религиозный быт. А вот в быт не вошла ни нагорная проповедь, ни притча о мытаре и фарисее, о сеятеле и зернах; решительно «православие» сползло с евангельской первоосновы, с евангельского центра куда–то совершенно в сторону, куда–то к апокрифам и отчасти даже, если вспомним «Параскеву–Пятницу», к небылицам, невероятностям и вымыслам. Все нравственные идеалы, принесенные на землю Христом, при это сползании с первоосновы, пропали для русского народа»