Святая блудница, или Женщина, покрытая драгоценностями - [2]

Миррина. Подите скажите ему, что некто из Александрии желает говорить с ним.

Первый человек. Мы не смеем беспокоить его. В этот час он молится своему богу. Просим тебя, прости нас, что мы не исполняем твоего приказания.

Миррина. Вы боитесь его?

Первый человек. Мы боимся его.

Миррина. Почему вы боитесь его?

Первый человек. Мы сами не знаем.

Миррина. Как его зовут?

Первый человек. Голос, который говорит с ним ночью в пещере, зовет его именем Гонория. Гонорием же называли его и трое прокаженных, проходивших здесь однажды. Мы полагаем, что имя его — Гонорий.

Миррина. Зачем же звали его прокаженные?

Первый человек. Чтобы он исцелил их.

Миррина. Что же он — исцелил их?

Второй человек. Нет. Они согрешили и за это были поражены проказой. Руки и лица их были словно покрыты солью. На одном была полотняная маска. Это был царский сын.

Миррина. Какой же голос говорит с ним ночью в пещере?

Первый человек. Мы не знаем. Мы думаем, что это голос его бога. Ибо ни разу еще не видали мы, чтобы какой-либо человек вошел в пещеру или вышел из нее.

―――――――

Миррина. Гонорий!

Гонорий(из пещеры). Кто звал Гонория?

Миррина. Приди сюда, Гонорий.

―――――――

— Моя горница благоухает миррой. В ней потолок из кедрового дерева, а стены обиты пурпуром. Из кедра же столбы у кровати, а кровать усыпана пурпуром, и ступени, идущие к ней, серебряные и натерты шафраном и миррой. Мои любовники украшают столбы моего дома гирляндами. Ночью они приходят ко мне в сопровождении флейтистов и арфистов. И приносят мне яблоки в дар, и на пороге моего виноградника пишут свое имя вином.

Из самых дальних стран света спешат ко мне мои возлюбленные. Цари земные приходят ко мне и несут мне дары.

Когда император Византии услыхал обо мне, он покинул свою порфировую опочивальню и велел на своих галерах поднять паруса. Рабы его не взяли с собой факелов, чтобы никто не узнал о его прибытии. Когда кипрский царь услыхал обо мне, он прислал ко мне послов. Два брата — цари ливийские принесли мне в дар янтари.

Я отняла у кесаря его любимца и сделала его своим товарищем игр. Его принесли ко мне на носилках. Он был бледен, Нарцисс,[3] и тело его было слаще меда.

Сын префекта убил себя в честь мою, а тетрарх сицилийский приказал бичевать себя ради моей забавы, в присутствии моих рабов.

Царь Гиерополиса, жрец и разбойник, расстилает ковры на пути моем.

Иногда я сижу в цирке, а внизу, предо мною, борются гладиаторы. Однажды мой любовник-фракиец был пойман сетью. Я дала знак, чтобы его прикончили, и весь театр рукоплескал. Иногда я прохожу через гимназиум и смотрю, как молодые люди борются или состязаются в беге. Умащенные тела их блестят; головы их увенчаны ветвями ивы и мирта. Во время борьбы они притоптывают ногой о песок, а когда бегут, песок, как облачко, летит за ними. Тот, кому я улыбнусь, покидает своих товарищей и следует за мной. Иногда я спускаюсь к гавани и смотрю, как купцы выгружают свои корабли. У тех, кто прибыл из Тира, шелковые плащи и изумрудные серьги в ушах. У прибывших из Массилии плащи тонкой шерсти, а серьги медные. Завидев меня, они спешат на корму и зовут меня, но я не откликаюсь. Я иду в кабачки, где целыми днями лежат матросы, упиваясь черным вином и играя в кости, и сажусь возле них.

Принца я сделала своим рабом, а его раба, тирийца, — своим господином на протяжении целой луны.

Шутки ради я обручилась с ним и ввела его в дом свой. В доме у меня есть дивные вещи…

Волосы твои покрыты пылью пустыни, ноги в кровь изодраны терниями, тело покраснело от солнца. Пойдем со мной, Гонорий, и я одену тебя в шелковую тунику. Я умащу тело твое миррой и волосы твои благоуханным нардом. Я украшу тебя яхонтами и дам вкусить тебе меду. Любовь…

Гонорий. Нет иной любви, кроме любви к богу.

Миррина. Кто же он, чья любовь выше любви смертных?

Гонорий. Он — тот, кого ты видишь на кресте, Миррина. Он — сын божий, родившийся от девы. Трое царей-волхвов принесли ему дары, и пастухи, спавшие на холме, были разбужены небывалой яркости светом.

Сибиллы узнали приход его. Рощи и оракулы говорили о нем. Давид и пророки возвещали его пришествие. Нет иной любви, кроме божественной, и никакая другая не может сравниться с ней.

Плоть мерзостна, Миррина! Господь воскресит тебя в новой плоти, которая не будет знать греха, ты будешь обитать в селениях праведных и узришь того, чьи власы как тонкая шерсть, а ноги из меди.

Миррина. Красота…

Гонорий. Красота души растет, чтоб обрести дар видеть бога. И потому, Миррина, раскайся в грехах твоих. Он раскрыл двери рая перед разбойником, который был распят с ним рядом.

Миррина. Как странно он говорит со мной!.. С каким презрением он смотрит на меня! Почему он так странно говорит со мной?.. (Уходит.)

―――――――

Гонорий. Миррина, чешуя спала с очей моих, и отныне я вижу ясно, чего не видел прежде. Веди меня в Александрию, дай мне вкусить семь смертных грехов.

Миррина. Не смейся надо мной, Гонорий, не веди со мной таких обидных речей. Ибо я раскаялась в грехах своих и ныне ищу пещеру в пустыне, где бы и я могла жить, для того чтобы душа моя стала достойной узреть бога.

Гонорий. Солнце близится к закату, Миррина. Идем со мной в Александрию.