Священный лес - [33]

7

По четвергам один из нас ездит в Масента за почтой, пользуясь грузовиком местного торговца, отправляющегося на рынок за припасами. Сегодня моя очередь, но на этот раз Жан сопровождает меня. Судя по последним письмам из Парижа, полученным дней пятнадцать назад, у него должен вот-вот родиться сын. Речь, конечно, может идти только о сыне. И едва грузовик сбрасывает нас на рыночной площади, Жан, увлекая меня за собой, огромными шагами спешит в почтовую контору.

Разборка вчерашней почты еще не кончилась, и Жан в нетерпении поносит почтовые власти Франции и Африки и обвиняет в разгильдяйстве служащих местной конторы, хотя они буквально из кожи лезут вон, чтобы ого удовлетворить. Наконец, перерыв по нескольку раз мешки с почтой и даже бандероли с газетами, они, широко улыбаясь, протягивают Жану телеграмму недельной давности. Жан бледнеет, лихорадочно вскрывает депешу, тут же, взбешенный, кладет ее в карман и, к великому разочарованию почтовиков, выходит, не говоря ни слова. Я благодарю служащих от его имени и догоняю Жана. Он смотрит прямо перед собой.

— Девочка, — говорит он. — И, как будто этого мало, они назвали ее Виржинией!

Я чувствую, что в этом «они» Жан объединяет все человечество. Это оно виновато в том, что у него родилась девочка и что ее назвали романтическим именем, которое кажется ему смешным!

Я ему рассказываю, что сам пережил подобное испытание во время экспедиции по Ориноко и Амазонке, и стараюсь убедить его, что люди ко всему привыкают.

Несколько наших друзей-европейцев, живущих в Масента, думали утешить Жана хорошей выпивкой, но добиваются лишь того, что мы опаздываем на обратный грузовик. Вечером они затягивают нас в кино на вольном воздухе.

На краю деревни, между двумя кусками брезента, прикрепленного к колышкам, маленький 16-миллиметровый аппарат отбрасывает весьма туманное изображение на кое-как натянутую простыню. Рокот динамо иногда заглушает голоса артистов и дребезжащие звуки музыки. Простые скамейки, переполненные зрителями, пошатываются на неровном земляном полу.

Публика состоит в большинстве из африканцев, которые, смотря документальный фильм о работах Пастера, со страстным интересом следят за борьбой между бациллами и микробами, подбадривая противников громкими выкриками. Фильм о кетче [32] не вызвал бы большего энтузиазма. После первой части программы последовал без перерыва старинный водевиль, перипетии которого остались непонятными даже для нас.

Мы ушли до окончания сеанса, чтобы выпить пива у Форомо, «трактирщика № 1» Масента.

Форомо, высокий, широкоплечий, с веселым лицом, ведет нас к свободной кабинке.

— Укресливайтесь, господа, укресливайтесь, — говорит он, указывая на грубые скамейки. Затем он представляет нам своих именитых клиентов, в частности Коли Зуманиги, вождя кантона Баэзиа.

— Да, — подтверждает Зуманиги, поглаживая короткие усы, — вот уже семнадцать лет, как я командую кантоном.

— И ты ни разу не был отравлен? — Я задаю этот вопрос тоном человека, который в курсе дела. Кантональный вождь может нажить много завистников!

Зуманиги щурит блестящие глазки.

— Нет, я для этого слишком хитер.

Он присаживается к нашему столику. Коли знает о всех наших трудностях и предлагает свою помощь. Он даже приглашает нас на большой праздник девушек, который должен состояться в его деревне через несколько недель.

Коли уходит. Мы возвращаемся к нашим друзьям и проводим у них остаток ночи в ожидании, пока найдут грузовик, который доставил бы нас в Бофосу.

* * *

Тони и Вирэль ожидают нас на основной базе, куда уже снесли заснятую пленку и озвученные магнитофонные ленты. За два месяца нам удалось, сверх всяких ожиданий, заснять тайные обряды тома и записать дикую музыку Афви. Но главное еще впереди. Удастся ли нам присутствовать на церемонии инициации в Согору? Приближается период ливней, а дата этого торжественного праздника еще не назначена.

Скрытая оппозиция большинства знахарей и колдунов сводит почти на нет наши шансы. И тем не менее Вуане ничуть не сомневается, что мы будем допущены к «большой татуировке». Зэзэ Соховоги, главный распорядитель инициаций, уже семь раз руководил церемонией, и при его поддержке все возможно.

Чтобы обескуражить наших противников, Вуане решил просить поддержки у духов леса и принести сегодня утром в жертву своему духу-покровителю белого петуха. Мы сопровождаем Вуане. Он направляется к болотистому берегу реки, в которой женщины стирают белье. Оттуда мы идем по едва заметной тропинке, уводящей нас довольно далеко вниз по течению, к высокому водопаду в густой тени деревьев. В самом густом кустарнике между двумя большими камнями открывается узкий просвет, в глубине которого поблескивает черное озерцо. Вуане преклоняет колени перед этой щелью и, отбивая земные поклоны, начинает молиться духам. Затем он перерезает горло белому петуху, и тот, трепыхаясь, расправляет крылья и бросается в воду.

— Жертва удалась, — говорит Вуане вставая, — заговор провалится.

На обратном пути Вуане останавливается у маленького полуостровка. Там среди деревьев и кустов устроена узкая земляная платформа. В центре ее на большом плоском черном камне, под протянутой между двумя ветвями лентой из хлопчатобумажной ткани, расставлены в «канарейках» рис и пряности. Это жертвоприношение змее