Священная Римская империя германской нации: от Оттона Великого до Карла V - [71]
Если бы этот расцвет литературы и искусств случился между 1150 и 1250 г., в момент, когда Гогенштауфены сумели придать империи новый блеск, от этой встречи между величием и красотой смогла бы родиться законная гордость. Немцам, живущим в различных провинциях, она внушала чувство единства.
Безусловно, прошлое различие не исчезло совсем, каждая этническая группа сохраняла свои обычаи. Саксонское Зерцало отражало обычаи, присущие этой группе, как она считала, испокон веков и с большой тщательностью собранные Эйке фон Репгау приблизительно в 1200 г. Отметим, однако, что он включил в свое произведение описание императорских институций. Мы ему обязаны первым перечислением князей, которые могут претендовать на право голосования, когда корона свободна. Но он отказывал королю Богемии в избирательном титуле, потому что он не немец. Существенное примечание: этот автор, произведение которого в некоторых отношениях может рассматриваться как выражение партикуляризма, признал, таким образом, решающее значение нации. Немцы открыли, что их местные наречия, даже если иногда и значительно отличаются в разных регионах, представляют достаточно общих черт для того, чтобы создать единую семью. Этот язык, глубокое единство которого восхвалял поэт Вальтер фон дер Фогельвайде, не был слишком богат, чтобы сочинять шедевры; однако его древность достойна уважения; Адам и Ева им уже пользовались, по крайней мере это утверждали близкие неистовой аббатиссы Хильдегарде Бингенской. Кто пользовался языком, на котором разговаривали Божьи творения, тот сохранил что-то от их чистоты. «Я объездил весь мир, — пел Вальтер фон дер Фогельвайде, — но немецкие мужчины и женщины лучшие из всех, кого я встречал». Даже воин, каким был Юлий Цезарь, был чувствителен к исключительным качествам германцев, о чем узнал в середине X столетия летописец Эберсмунстер. Римлянин, победив с помощью германцев галлов, сделал из их руководителей сенаторов, а из их друзей — рыцарей. Не будем удивляться тому, что сказал Барбаросса римлянам, что их время закончилось: теперь вольные рыцари должны были защищать Вечный город. Эта речь сохранилась в «Деяниях» Оттона Фрейзингенского, и, возможно, именно дядя поделился своими идеями с племянником-императором, но все свидетельства совпадают в одном: в Германии в конце XII столетия, утвердилось национальное сознание. В горниле беспокойной истории разногласия, которые в недавнем прошлом разъединяли этносы, потеряли свою остроту, что укрепило единство этого народа. Это единство было основано на убеждении в том, что империя является его миссией и его предназначением.
Цена универсализма: необходимое, но фатальное господство над Италией
Империя, которая по определению была всеобъемлющей. А немцы не были единственными, кто осознавал, что они создают нацию. Другие народы также понимали свою идентичность. Они не были расположены к подчинению власти иностранцев. Некоторые считали немцев грубыми, даже глупыми. Французы не были менее суровы и в королевстве Бургундия, большая часть жителей не ощущали себя немцами; скорее наоборот, в 1248 г. граф Шалонский обратился к Жуанвилю за помощью, чтобы победить немецкого пфальцграфа, сеньора Андекса. Все больше и больше становилось «бургундцев», которые были вассалами сеньоров, проживающих в королевстве Франция. В 1235 г. Фридрих II привез в Хагенау епископа из Вивьера, графа Валенцы и графа Прованского, чтобы укрепить связи, которые их привязывали к империи. Но в «триаде», где император должен был доминировать, Бургундия весила меньше, чем Италия.
Немцы были чужими здесь, а тем более к югу от Альп. Там считали, что эти tedeschi были необузданны и властны. Ну и что же? Популярный он, или нет, император не хотел и не мог позволить Италии не подчиняться его власти. Он должен был поддерживать ее прежде всего потому, что без короны лангобардов он не мог считаться достойным преемником Карла Великого и Оттона Великого, а также потому что материальные ресурсы, которыми он был наделен так скупо в Германии, Италия могла ему предоставить в больших количествах. Когда Капетинги терпеливо собирали в сердце своего королевства по частям свои владения, где их судьи и руководители найдут деньги и необходимых людей при власти, в империи, в господствующее призвание которой верила германская нация, в Германии не было средств для выполнения этой задачи. Именно в Италии находились эти сокровища. Накопление богатств было там таким, что оно должно очаровать любого государственного деятеля, желающего пополнить свои достатки. В ломбардской равнине, на холмах Тосканы или на лигурийском берегу как не поразиться количеству городов и могуществом многих среди них? Метрополии, такие как Милан, насчитывали десятки тысяч жителей, возможно, более сотни тысяч; поселения, объединяющие десять или двадцать тысяч человек, не были одинокими. Внутри их укреплений развивались различные виды деятельности: льняные ткани, их качество выдерживало конкуренцию с тканями, изготовленными во Фландрии, миланские оружейные мастера славились везде своими изделиями. Но особенно пользовались большим спросом у людей из-за гор товары, которые торговля доставляла с Востока: пряности и роскошные ткани. Генуэзцы и венецианцы оспаривали монополию на отношения с Константинополем; Венеция развернула четвертый крестовый поход и создала (латинскую) римскую империю, чтобы подчинить себе проливы, но генуэзцы в ожидании дня реванша исследовали берега Черного моря и стремились присоединить свои торговые пути к шелковому пути, ведущему на Дальний Восток. Западная Европа не была покинутой; итальянцы шли навстречу фламандцам во Франции, где ярмарки в Шампани облегчали товарообмен. Эти интенсивные перевозки требовали усовершенствования торгового и финансового мастерства. Итальянские торговцы умели не только зарабатывать деньги, но и размещать и управлять ими. Самые активные города были большими банковскими центрами, и роль Пьяченцы в этом отношении была особенно важной. Это экономическое развитие осуществлялось параллельно с развитием уровня знаний; элементарные знания, что давали школьные учителя, но также математика, прогрессом которой воспользовались бухгалтера, и особенно право, без которого такой сложный и динамичный мир стал бы более жестоким, чем джунгли. Процветание городов не зависело полностью от крепостных стен, оно оживляло села, откуда поступали продукты питания, все увеличивающегося населения и сырья для производителей. Городская элита очень хотела иметь сельские владения, и, вполне естественно, правительству города не нравилось, что контроль над территорией,
