Священная Римская империя германской нации: от Оттона Великого до Карла V - [70]

Юридическое положение горожан, к северу от Альп менее свободных от произвола сеньоров, нежели в целом на полуострове, тем не менее было достаточно привлекательным, чтобы побуждать простых людей бросать свой кров ради: «городского воздуха, делающего человека свободным», эта юридическая сентенция звучала как приглашение подышать этим воздухом, Ius teutonicum, которое сделало немцев, расположившихся по ту сторону Эльбы, свободными, было также заманчивым. Положение крестьян в регионе, где доманиальная раздробленность побуждала сеньоров заменить барщину множеством поземельных оброков или податей, которыми облагались все крестьяне, было также неприятным, чтобы случаи экспатриации оценивались бы предпочтительнее этому виду порабощения. Чтобы избежать возможной утечки сельского населения, некоторые сеньоры даровали грамоты на освобождение от податей. Правовые отношения, Weistumer, зафиксировали обязанности жителей сел, которым в ближайших к городам поселениях было разрешено создавать коммуны для того, чтобы сельские жители не решались попытать счастья в городе. Однако не будем считать, что все хозяева пытались задабривать сельских жителей; архиепископ Бременский, обвиняя семью крестьян Штедингеров, очень привязанных к своим свободам, в ереси, собрал против них крестоносцев и безжалостно их преследовал.

Крестьян презирали; воины не хотели иметь дело с этими тружениками с грязными руками. Горе крестьянину, пытавшемуся подражать дворянам. Судьба майера Гельмбрехта, выскочки, за что и поплатившегося своей жизнью, должна была служить уроком авантюристам подобного рода. С высоты орлиного гнезда, крепости и замка одновременно, человек голубой крови пренебрегал крестьянами, которые были рождены лишь для того, чтобы повиноваться и много трудиться. Свобода существовала лишь для него. Он особенно гордился внесеньориальным владением, которое он унаследовал от своих предков, Handgemahl, свидетельство старой как мир независимости. Независимости, которой пользовались все рыцари, увы! Численность и влияние этих министериалов, которые торжественно вступали в ряды рыцарства и принимали важный вид подле князей, настраивали против себя дворян старого закала, которые считали лишь себя свободными во все времена (Freier Uradel). Безусловно, не все министериалы были рабского происхождения, но были среди них те, чьи отцы обрабатывали землю и которым посчастливилось «прыгнуть на лошадь» (aufs Ross springen), чего было достаточно, чтобы нанести ущерб репутации всего сословия. Несмотря ни на что, их взлет казался неизбежен. В Италии, они управляли целыми провинциями, в Германии они владели в изобилии вотчинами: Вернер фон Волянден имел в своем владении около сорока и сто вассалов, которые ему присягали в чести и верности.

Надо ли зачислять на счет этой аристократии большой и быстрый рост немецкой образованности, настолько большой и быстрый, что столетие Гогенштауфенов стало первым золотым веком? Некоторые историки считают таким образом. Другие сомневаются в этом. Бесспорно, что должностные лица увеличили социальное состояние культуры; поэты получили большую популярность, люди, прежде не слышавшие латынь, стремились употреблять ее в обращении. Не все авторы были высокими должностными лицами — Генрих V и Фридрих сочиняли песни, но наиболее известные и одаренные миннезингеры, певцы Minne, куртуазной любви, были представителями этой новой знати. Все восхваляли рыцарскую добродетель, Томас фон Церклере — научные темы, Хартман фон Ауэ, Вольфрам фон Эшенбах и Готфрид фон Штрасбург в поэмах и романах показывали проницательность и глубокие эмоции; Вальтер фон дер Фогельвайде сумел в некоторых стихах встряхнуть и соблазнить свою аудиторию, анонимный автор Reinhard der Fuchs заставил смеяться своих современников над своими собственными странностями. В большинстве своем эти иллюстраторы немецкого языка заимствовали свои сюжеты у французской литературы, в том числе у произведений Кретьена де Труа; West-Ost Geffalle не потерял от этого заимствования; некоторые формы цивилизации переходили с запада на восток. Отметим, однако, что эпический жанр в поисках героя восходит очень глубоко в германское прошлое, до 1200 г. в окружении епископа Пассау сочинили песнь о Нибелунгах, соответствующие источники свидетельствуют о ее популярности.

Безусловно, предыдущие поколения имели более очевидные достижения, не проявившие себя в литературе; архитектура между 1150 и 1250 гг. осталась верна римскому искусству. Даже проекты зданий воспроизводили иногда построенное в оттоновскую эпоху, например оба клироса собора Бамберга. Однако opus francigenum, красоту которого раскрыли обученные в Париже прелаты, проник в империю, причем не только в ее западные провинции, в Туль, в Кельн, но даже в сердце Германии, в Лимбург, Марбург и Магдебург; и равнины Севера, где камень встречается редко, приспособились к использованию кирпича. Скульптура берет также за образец французские модели, но она придает своим произведениям особенные штрихи, что доказывает, что они не являются пародией, а несут отражение