Своя земля - [33]

Генка ахнул и как был — в пиджаке и штанах — грохнулся плашмя в воду.

— Врешь! — завопил он суматошным голосом, схватывая удочку и пятясь к берегу.

Рот Артемки раздвинулся, брови поползли вверх: до чего же все было поразительно! Мокрый по воротник Генка отступал задом, двумя руками удерживая изогнувшееся дугой удилище, с его пиджака бежали грязноватые струйки. В глубине кругами ходила рыба, и леса — как струна, натянутая до отказа, — казалось, вот-вот лопнет. Генка выбрался на песок, высоко поднял удочку, и тут же, точно закипая, на мелководье забурлила вода. Толстая синеватая спина на миг показалась из буруна, мелькнул острый, красновато-бурый рыбий хвост.

— Хватай за зебры! — крикнул Генка, отступая все дальше и дальше.

У самого берега, взбаламутив донный песок, лежала сизо-золотистая толстолобая рыба с удивленно выпученными прозрачными глазами. Артемка не успел схватить ее за голову, как она, высоко взметнувшись гибким телом, тяжело упала на берег, и тут же Генка свалился на нее, прижал к груди и, странно скорчившись, пополз от воды.

— Врешь, не уйдешь, — бормотал сдавленным голосом. — Теперь ты у меня…

Артемка прыгал вокруг него, тонко визжал.

— Карп, — сказал Генка, поднимаясь и дрожа от возбуждения. — Здоровый, черт… было леску не порвал.

С минуту мальчики молча смотрели на рыбу. Артемка только в магазине видел таких. Толстая, как брус, с необыкновенно крупной, словно двугривенные, серебристо-матовой чешуей, она лежала, шевеля бурыми перьями хвоста. Мокрый Генка, до плеч увоженный песком, сияя скуластым лицом, не попадал зубом на зуб. Под ним песок быстро темнел, набираясь влаги, но он не замечал холода. Артемка приподнял рыбу на леске, заглянул в ее выпученные глаза.

— Ого! — он даже присвистнул от удивления. — Как ты вытащил ее?

— Не трог!.. На кукан сейчас посажу, — сказал Генка, доставая из кармана тонкую бечевку.

Выпущенная в реку, рыба некоторое время лежала на боку, словно отдыхала от борьбы и пережитого страха, затем зашевелила плавниками и так же медленно поплыла вглубь, волоча за собой шнур.

Генка разделся, развесил на кустах пиджак и штаны и, оставшись в одних трусиках, принялся бегать по берегу, согреваясь. Над макушками деревьев висело раннее, еще нежаркое солнце, и все вокруг залило жидким ласковым золотом. Присев на корточки у воды, Артемка потащил за шнурок. Послушно, почти не сопротивляясь, рыба поднялась к поверхности, широко открывая и закрывая рот, точно пыталась что-то сказать. Увидев мальчика, она круто вильнула и с бурунным всплеском снова ушла в подводную темноту.

— Ты не дюже тревожь, — ревниво сказал Генка. — Она и так заморенная.

Вынужденное купание Генки и пойманный карп — один он был увесистее двух десятков красноперок и подлещиков — охладили рыбацкий пыл мальчиков, да и рыба что-то перестала клевать, видимо, напугала ее Генкина возня с карпом. Некоторое время Артемка прилежно следил за поплавком, надеясь на свое счастье, но солнце размаривало, клонило в молодой сон, тело наливалось сладкой тяжестью. Где-то поблизости в тополевой рощице кукушка протяжно прокричала «ку-ку», захлопала крыльями и захохотала, как будто увидела что-то смешное. На другом берегу из густых кустов выбежала собачонка с лихо закрученным хвостом и, войдя в реку, принялась лакать воду. Следом выбрался старик с ружьем, посмотрел на мальчиков и спросил глухим голосом, который разнесся по всей реке:

— Как рыба, соколики? Клюет?

— Еще как! — отозвался Генка и, вытащив карпа, приподнял его над водой. — Погляди-ка, дедушка, какого порося выхватил… на червячка.

Он все-таки не был уверен, что в тот раз дед Сосонкин не опознал его, и на всякий случай постарался задобрить старика.

— Ого-го! Молодец! — снова гулко прокатилось по реке и отозвалось за рощей.

Дед постоял немного, поправил ружье за плечом и, сопровождаемый собакой, с шумом полез в заросли кустарника. Ветер набежал из-за речного поворота, зарябил гладью плеса, зашумел в камышах. По нестерпимо блескучему стрежню забелела волна.

— Видать, больше не будет клева, — сказал Генка. — Пошли домой.

Возвращались другой дорогой, по узкой, протоптанной до окаменелости тропе, по краю лощины с веселым березовым леском. Сквозь густую листву небо над леском казалось синим, по высокой некошеной траве перебегали пестрые пятна от солнечных лучей. Жарко пахло отцветающими травами и лесной прелью. Воздух был неподвижен. Мальчики шли вяло, утомленные зноем и солнечным блеском. Нанизанная на веревочку рыба оттянула Артемкину руку, — ему приходилось держать ее полусогнутой, чтобы карп не волочился перистым хвостом по земле.

— Тут когда-то наши войска стояли, — сказал Генка. — Вот землянка ихняя.

— Где? — обрадованно спохватился Артемка.

Не сразу разглядел он в зарослях можжевельника и золотарника развалины землянки, той самой, в которой жил командир истребительного полка и где бывал его отец. Порожки землянки давно осели, осыпались и поросли травой, бревна наката сопрели и обвалились, и только узкая дыра, похожая на барсучий лаз, вела в землянку. Над лазом, растопырив лапчатые ветки, присела молодая елочка, густо оплетенная серой паутиной, словно кокон бабочки. Артемка заинтересованно смотрел на развалины, заросшие высокой, по пояс, травой. Ничто не напоминало теперь о том времени, когда землянка служила людям, но в этом укромном уголке березового леска была какая-то приманчивая сила, которая властно захватила мальчишку.