Своя правда - [13]
Людка молча поглощала еду в плохом настроении, потом шла в туалет и возвращалась в хорошем - легкая, лукавая, оживленная.
- Мам... - обращалась она к Ирине.
Ирину коробила простонародная манера называть свекровь мамой. Ну да ладно.
- У нас на первом этаже есть сосед - алкаш Димка Прозоров.
Ирина отметила, что Прозоров - аристократическая фамилия. Может быть, Димка - опустившийся аристократ.
- Так вот, у него трехкомнатная квартира, он ее может обменять на двушку с доплатой.
- Какую двушку? - не поняла Ирина.
- Ну на нашу. У нас же две комнаты. А будет три. У каждого по комнате. Вам с Алей - одна. Нам с Сашей - спальня. Максиму - третья.
- А телевизор где? - спросила Ирина.
- У вас. Не в спальне же.
- Значит, мы будем ждать, когда вы отсмотрите свои сериалы? У ребенка режим.
- Да ладно, мам, - миролюбиво сказала Людка. - Разберемся, ей-богу. В трех же лучше, чем в двух...
Людка поднялась и опять пошла в туалет. Оттуда вышла разрумянившаяся, раскованная, как будто сняла себя с тормоза.
Ирина представила себе квартиру алкоголика. Туда просто не войдешь.
- А какая доплата? - спросила Ирина.
- Пять тысяч. - Людка вытащила из сумочки дорогие сигареты.
- Чего?
- Чего-чего... Ну не рублей же.
- Долларов? - уточнила Ирина.
- Ну... - Людка закурила. Это был непорядок, в доме дети, но Ирина смолчала.
- А он что, один в трех комнатах? - удивилась Ирина.
- У него семья, но они сбежали. - Людка красиво курила, заложив ногу на ногу. Ноги в капроне поблескивали.
- Сбежали, но ведь прописаны, - резонно заметила Ирина.
- Пропишутся в нашей. Мы же их не на улицу выселяем. Мы им двухкомнатную квартиру даем. В том же подъезде. Привычка тоже много значит...
Пять тысяч доплата - размышляла Ирина. Тысяча - на ремонт. Итого шесть. Значит, она с ребенком остается без единой копейки. Заболеть - и то нельзя. А впереди - одинокая больная старость. Старость - всегда одинокая и больная, даже в окружении детей.
- Нет у меня денег, - отрезала Ирина.
- Да ладно, мам... Вы квартиру продали. У вас больше есть.
Откуда она знает? Наверное, Алечка проговорилась. Алечка, как старушка, везде сует свой нос. А что знают двое, знает свинья. То есть Людка.
- Не дам, - отрезала Ирина. - Мне пятьдесят лет. И оставаться с голым задом я не хочу.
- Мам... Ну вы ж приехали... Вы ж живете. Я ведь вас не гоню. Почему не вложиться? Внести свою долю в семью.
Ирина вырастила сына, Людкиного мужа. Это и есть ее доля.
- Слово "нет" знаешь? - спросила Ирина.
- Ну ладно... На нет и суда нет, - философски заметила Людка и удалилась в туалет.
Оттуда она не вышла, а выпала. Головой вперед.
Ирина стояла над ней, не понимая, что же делать. Людка была громоздкая, как лошадь. Ирина затащила ее на половик и на половике, как на санях, отвезла в спальню. Дети бежали рядом, им было весело. Думали, что это игра.
Потом они втроем громоздили Людку на кровать. Максим снимал с нее обувь. Алечка накрывала одеялом.
Дети по-своему любили Людку и не боялись ее.
Ирина решила проверить туалет и нашла в сливном бачке бутылку водки. Ей стало все ясно: вот откуда Людка черпает хорошее настроение.
Вечером, дождавшись Сашу, Ирина спросила:
- Ты знаешь, что Людка пьет?
- А как ты думаешь? - отозвался Саша. - Ты знаешь, а я нет?
Он устал и был голоден. Ирина с любовью смотрела, как он ест. Нет большего наслаждения, чем кормить голодного ребенка. Ирина старалась не отвлекать его вопросами, но не выдержала.
- А что, не было нормальных порядочных девушек? Обязательно пьянь и рвань?
- Поздно было, - спокойно ответил Саша. - Максим родился.
- А почему ты мне не писал?
- О чем? - не понял Саша. - Я написал, когда Максим родился.
- О том, что твоя жена алкоголичка.
- Я не хотел, чтобы ты знала. Теперь знаешь.
- А что же делать? - спросила Ирина.
- Понятия не имею. Я не могу бросить ребенка на пьющую мать. И Людку я тоже бросить не могу.
- Почему?
- Мне ее жалко. Что с ней будет, посуди сама...
- Надо жалеть себя. Во что превратится твоя жизнь...
- Значит, такая судьба...
У Саши было спокойное, бесстрастное лицо. Как у Володьки. Но эту черту жалеть другого вместо себя - он перенял у матери. Однако Ирина совмещала в себе бизоний напор и сострадание. А у Саши - никакого напора и честолюбия. Одно только сострадание и покорность судьбе.
Ирина стала вить гнездо. Она всегда гнездилась, даже если оказывалась в купе поезда, - раскладывала чашечки, салфеточки, наводила уют. Прирожденная женщина. Недаром Кямал околачивался возле нее столько лет...
Первым делом Ирина выбросила старый холодильник "Минск". Ему было лет сорок. Резина уже не держала дверцу, пропускала теплый воздух. Еда портилась. Ирина отдала "Минск" Диме Прозорову, а в дом купила холодильник немецкой фирмы "Бош". Ирина влезла в святая святых - в свои доллары, вытащила громадную сумму, шестьсот долларов, и завезла в дом холодильник - белый, сверкающий, с тремя морозильными камерами, саморазмораживающийся. Лучше не бывает.
Людка увидела и аж села. Не устояла на ногах.
- У... я... - протянула она. - Сколько же стоит этот лебедь-птица?
- Не важно, - сдержанно и великодушно ответила Ирина. Это было ее вложение. Ее доля.
Искренняя, трогательная история женщины с говорящим именем Вера.Провинциальная девчонка, сумевшая «пробиться в артистки», испытала и ужас блокады, и голодное безумие, и жертвенную страсть, и славу.А потом потеряла все…Где взять силы, чтобы продолжать жить, когда судьба обрушивает на тебя беду за бедой?Где взять силы, чтобы продолжать любить, когда мужчины предают и лгут, изменяют и охладевают?Где взять надежду, когда кажется, что худшее уже случилось?Можно опустить руки и впасть в глухое отчаяние.Можно надеяться на чудо.А можно просто терпеть.
«Нельзя испытывать любовь. Испытывать можно только самолеты. Они из железа». Эта неоспоримая истина – цитата из нового рассказа «Назло», ставшего заглавным для сборника, – задает эмоциональный тон всей книге.Нельзя испытывать… что?Не только любовь. Но и порядочность. Терпение. Верность. Доверие.Простые истины, которые герои и героини Виктории Токаревой постигают снова – на собственном, зачастую очень горьком, опыте. И мы верим им – потому что узнаем в них себя…В сборник вошел также еще один новый рассказ «Зачем?» и произведения, уже полюбившиеся читателям.
СОДЕРЖАНИЕ01. О том, чего не было02. Уж как пал туман…03. Зануда04. Закон сохранения05. «Где ничто не положено»06. Будет другое лето07. Рубль шестьдесят — не деньги08. Гималайский медведь09. Инструктор по плаванию10. День без вранья11. Самый счастливый день (Рассказ акселератки)12. Сто грамм для храбрости13. Кошка на дороге14. Любовь и путешествия15. Зигзаг16. Нахал17. Нам нужно общение18. Рарака19. Пираты в далеких морях20. Плохое настроение21. Скажи мне что-нибудь на твоем языке22. Японский зонтик23. Тайна Земли24. Стечение обстоятельств25. Шла собака по роялю26. Рабочий момент27. Летающие качели28. Глубокие родственники29. Центр памяти30. Один кубик надежды31. Счастливый конец32. Ехал Грека33. Старая собака34. Неромантичный человек35. Ни сыну, ни жене, ни брату36. Звезда в тумане37. Система собак.
«Что такое молодость? Бездна энергии, легкое тело. Мы поглощали жизнь горстями, и казалось, что за поворотом нас ждет новое, неизведанное счастье. Любовь, например, или слава, или мешок с деньгами. Или то, и другое, и третье одновременно…Всегда считалось, что, переступив через шестьдесят лет, женщина переходит в статус бабушки-старушки и должна сидеть со спицами в руках и вязать внукам шерстяные носочки… В шестьдесят лет что-то заканчивается, а что-то начинается. Начинается свобода. А свободой каждый распоряжается по-своему».В.
В сборник произведений современного румынского писателя Иоана Григореску (р. 1930) вошли рассказы об антифашистском движении Сопротивления в Румынии и о сегодняшних трудовых буднях.
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.