Своя гавань - [47]

— Я передал вам платье и пожелание его величества непременно видеть вас в нём, — сурово проговорил де Бретейль. — Думаю, не стоит говорить, чем может быть чреват отказ.

— Этот вопрос мы с его величеством уж как-нибудь утрясём, — Галка улыбнулась одними губами — взгляд же был холоден и колюч.

Третью неделю они гостили в Версале. И третью неделю изо дня в день повторялось одно и то же. Прогулки по парку, представления министрам, вельможам, иностранным дипломатам — шведам и посланникам мелких германских князей. Беседы на самые разные, но по-прежнему далёкие от политики темы. Правда, от выезда на охоту Галке удалось отвертеться, сославшись на недомогание. На самом деле она не хотела позориться: отношения с лошадьми у неё как-то не сложились, и она попросту не желала вывалиться из седла посреди толпы злоязычных придворных. Если поначалу пиратка вызывала у них интерес и любопытство, то теперь, когда её ежедневно приглашали на беседы с королём, появились досада и ревность. Королю понравилось стрелять дичь из подаренного ею ружья новейшей конструкции. В покоях короля портили ковры и мебель кот и кошка редкостной ванской породы — белоснежные, один глаз зелёный, другой голубой. Галка нашла штук пять таких кошек во дворце алжирского бея и преподнесла парочку его величеству в подарок. Король передал военному министру де Лувуа великолепные карты всего побережья Франции и сопредельных стран — ещё один весьма ценный подарок заморских гостей. Не говоря уже об изящных восточных вещицах из Алжира, украсивших кабинет его величества. Внимание короля к «этой разбойнице» начинало раздражать его окружение. Галка, как и большинство пиратских капитанов, была эмпатом средних способностей, и чувствовала их неприязнь всей кожей: будто выкупалась в грязной воде. И это вовсе не добавляло ей оптимизма…

…Удивление короля длилось всего несколько мгновений. Ещё никто даже не пытался игнорировать его пожелания. А эта дама вопреки всему снова явилась в мужском платье. Надо признать, на ней оно смотрится неплохо, но всё-таки приличия следует соблюдать. Если вы дама, извольте носить приличествующее даме.

— Мадам, — недовольство короля проявилось холодными нотками в его голосе. — С вашей стороны не слишком вежливо отказываться от моих подарков.

— Увы, ваше величество, я не ношу юбок и ненавижу корсеты, — улыбка Галки выглядела жёсткой, несмотря на более-менее любезный тон. — Да и не к лицу они генералу, согласитесь.

— Но это был мой подарок вам лично, мадам.

— Я ценю ваше внимание, ваше величество, но пересилить себя не могу.

— Ваша авантюра в Сан-Хуане, стало быть, стоила столь невозможной жертвы?

— Если бы я заранее знала, что это за пытка, придумала бы что-нибудь другое.

Мало кто назвал бы Людовика Четырнадцатого покладистым человеком. Пережив Фронду, повидав и возненавидев восставший Париж, имея наставником такого неоднозначного человека как кардинал Мазарини, он научился лишь одному: всё и вся должно жить, дышать, работать для него. Для короля Франции. Любое его желание исполнялось если не тотчас, то в течение небольшого времени. Любой придворный почитал за великое счастье угодить своему королю. Любая дама готова была услужить ему по-своему. А здесь… Здесь всесильный король великой страны наткнулся на несусветное упрямство вест-индской разбойницы, и ничего не мог с этим поделать. Если поступить с ней так, как подсказывала уязвлённая гордость монарха, то у Франции сразу начнутся большие проблемы. Пираты, понятно, вряд ли удержат Сен-Доменг, если мощнейшая держава Европы выступит против них всей своей силой. Но чего это будет стоить? Многомиллионных расходов, потери в кораблях, вооружении и живой силе. Но даже если Франция не нападёт на Сен-Доменг, то в случае насильственной смерти своего генерала Сен-Доменг вполне может напасть на французские гавани. Алжирская операция наглядно продемонстрировала всей Европе, что в подобном случае удалённость пиратской республики от её берегов не является гарантией безопасности… Впрочем, Людовик Четырнадцатый слыл ещё как человек, умевший дожидаться своего часа. И, несмотря на всё своё упрямство, эта дама ему понравилась. Не так, как мадемуазель де Лавальер — своей нежностью и неподдельной, хоть и слезливой любовью. Не так, как блистательная Атенаис де Монтеспан — своей властностью и великолепием. А именно своей необычностью и этим непроходимым упрямством. Не желает принимать королевский подарок! Не желает носить придворные платья, стоимость каждого из которых порой превышала цену небольшого поместья! Вместо прогулки с ним, королём, предпочла беседу со встреченным по чистой случайности месье де Вобаном! И он, король, вынужден был битый час дожидаться, пока эти двое наконец обсудят достоинства и недостатки форта Марселя с учётом возможностей новейшей артиллерии. Словом, тогда-то его величество и повёл себя как глупый влюблённый. Мало того, что терпеливо дожидался, пока дама изволит спровадить месье де Вобана. Он ещё ни единым словом не упрекнул её. Именно после этой прогулки и последовало распоряжение подарить ей великолепное платье. Такой прозрачный намёк! А она… она!..