Своя гавань - [31]

«Не дай нам Бог выродиться вот в…такое, — думала Галка, вспоминая виденное и слышанное. — Мы и без того не подарок, а с таким оружием и нашими амбициями можем вообще превратиться в сущий кошмар». Впрочем, до этого было ещё рано и далеко, она зря волновалась. Но Сен-Доменг — это действительно пираты. Если их возглавит лидер типа Граммона — умный, наглый, властный, и в то же время ярый анархист и разрушитель — они сделаются кровавым ужасом морей. И не только морей.

«Лёгок на помине».

Во избежание неприятностей во враждебной стране Галка приказала песен не орать и при питье рома знать меру. За порядком должны были следить капитаны и боцманы. А вот у этого костра её приказ явно нарушался. Причём, не кем-нибудь, а самим капитаном. Граммон сидел в компании своих офицеров, уже основательно набравшихся, и горланил разудалую песенку, половина куплетов которой изобиловала словечками «всех на дно», «резать глотки», и так далее, а другая половина состояла из грубой кабацкой похабени. Галку сложно было смутить подобной пиратской «попсой»: наслушалась уже. Но капитаны благородного происхождения обычно и вели себя как дворяне. А этот… Она поморщилась. И что в этом типе женщины находят, позвольте спросить? Ни рожи, ни кожи — вроде неё самой. А поди ж ты, липнут, как мухи на сладкое. Галка и сама ощущала на себе это странное притяжение. Иной раз при сугубо деловом разговоре с Граммоном она ловила себя на том, что начинает судить о нём не как об офицере, а как о мужчине. Что самое поганое, Граммон это прекрасно видел, и не оставлял попыток к ней подкатить. И если не объявлял публично о своих намерениях, то только потому, что не был стопроцентно уверен в успехе.

— Генерал! — шевалье, заметив, что Галка вознамерилась пройти мимо, прервал песенку и окликнул ей. — Прошу, генерал, не обойдите нас своим вниманием!

— Налейте даме вина! — поддержал его ещё один такой же невмерно весёлый светловолосый красавчик с великолепными усами. Судя по акценту, голландец.

— От вина не откажусь, если оно не кислое, — Галка поняла, что отвертеться не удастся, и присела к костру. Аккурат рядышком с Граммоном.

Шевалье весело рассмеялся. Крепкими, ещё не разрушенными плохой едой зубами он вытащил пробку из бутылки и плеснул вина в относительно чистую оловянную кружку. Даму всё-таки угощает… Галка никогда не отступала от пиратского правила: капитан ест из одного котла с командой. И из той же матросской посуды. Серебряный сервиз в каюте, доставшийся им с Джеймсом в качестве доли добычи, стоял скорее для красоты. Пользовались им лишь в тех случаях, когда генерал Сен-Доменга принимала важных гостей на борту флагмана. Потому-то Галка никогда не брезговала пить из простых кружек и есть из грубых деревянных мисок. Но здесь… Эту кружку, кажется, в последний раз как следует мыли задолго до похода в Средиземное море. Даже на «Орфее» в былые времена посуда была чище. Однако от угощения не отказываются. Галка отхлебнула вина, отметив про себя, что как раз оно-то не подкачало. Видать, из личных запасов капитана, а о Граммоне ходила слава ценителя напитков. «И женщин, — тут же встрял едкий, как царская водка, голос рассудка, надоедавший Галке всю её жизнь. — Хватит пялиться на француза, подруга. Ну, капитан. Ну, удачлив, как сам чёрт. Лучше вспомни, скольких красоток он успел подмять под себя в Сен-Доменге за какие-то несчастные две недели. Хочешь оказаться в том же списке?» Однако, рассудок рассудком, а Галка не раз и не два ловила себя на том, что её тянуло к этому человеку. Даже несмотря на его сногсшибательную наглость и полнейшее безразличие к порядку на собственном корабле… «Засранец, — думала она, подставляя кружку под очередную порцию вина. — Но обаятельный. Эх, мать, держись, не то пропадёшь!»

— Вино превосходное, — сказала она, чувствуя, как по жилам разливается приятное тепло. — Если я не ошибаюсь, испанское?

— До французских ещё не доехали, генерал, — лучезарно улыбнулся шевалье. — Но когда мы до них доберёмся, первое, что я сделаю — приглашу вас на пир.

— Для пира ещё должен быть хороший повод, — мысль о предстоящей военной операции заставила Галку собраться, стряхнуть подступающий морок: от Граммона и впрямь исходило нечто непонятное, действовавшее на её женскую сущность. — Вот явимся в Марсель с победой, тогда и попируем. С вином и закуской. И песенки покричим, да такие, чтоб у всей округи уши на корню повяли. А здесь и сейчас это, мягко говоря, неуместно.

— Это ещё почему? — со смехом поинтересовался всё тот же усатый красавец, что предложил налить ей вина.

— Лоран, видимо, даме не спится под наше пение, — заржал француз. И сделал странное движение — ни дать, ни взять, собрался приобнять женщину. Но вовремя остановился. Так, будто наткнулся на невидимую стену.

— Даме прекрасно спится даже под скрип рангоута, — подцепила его Галка. Её показная весёлость, как она прекрасно видела, ничуть француза не обманула. Потому и соблюдал дистанцию. — Ваше пение ненамного мелодичнее, но я не о том. Мы не на Тортуге, господа, где можно спокойненько орать песни на бережку в тёплой компании. Здесь живут берберы и арабы, фанатичные мусульмане, и они не откажутся от удовольствия продать кое кого на рабском рынке. Или для разнообразия перерезать несколько христианских глоток.