Свой среди волков - [72]
Если меня заставят признаться, кто из этой троицы мне милее всех, я скажу: Тамаска. Он такой интересный. Но мы все одна семья, так что я стараюсь никого не выделять. Мне досталась странная роль. Я должен был научить каждого из них выполнять свою социальную функцию, не являясь при этом их лидером. Ниже меня был только Мэтси — пугливый, беспокойный и не очень крупный, но двух остальных следовало подготовить к высоким позициям. Я учил их исключительно своим примером, желая, чтобы будущие лидеры запомнили и усвоили: вести себя нужно спокойно и уравновешенно. Я никогда не бил их, если они делали что-то не так: провинившийся временно лишался тепла, пищи или воды, как это происходит в естественных условиях. Мне хотелось вырастить из них не полуручных, а настоящих, диких волков. Если мне требовалось продемонстрировать свое превосходство, я делал это в игровой форме. А когда им удавалось вконец разозлить меня, я просто уходил и ложился поодаль — не хотел, чтобы моя агрессия портила воспитательный процесс.
С индивидуальным меню тоже пришлось разбираться самому — учить каждого, как опознать свою часть добычи и как ее защищать. Уже к шести неделям стало ясно, у кого какой будет статус. И когда я впервые делил между ними кролика, то позаботился о том, чтобы каждый получил соответствующую долю. Мэтси, как младшему по рангу, я отдал желудок, Тамаске, с его бандитскими замашками, типичными для бета-особи, — мясо с конечностей, а Яне, которого природа, без сомнения, наделила умом, — внутренние органы.
Когда я впервые приволок в вольер тушу, то сделал все возможное, чтобы Яна проник внутрь реберного каркаса и съел сердце, печень и почки. Тамаску я всеми силами удерживал в районе крестца и шеи, но он был такой жадный, норовил сожрать все, до чего мог дотянуться, поэтому мы с ним постоянно цапались. Я пытался запугивать его, в точности подражая диким волкам: сначала скалил зубы (типа угрожал оружием) и рычал, высовывая кончик языка. Если не помогало — кусал его сбоку за морду, чтобы заставить отойти в сторону. Часто указанное мной место ему не нравилось, и тогда он предпочитал дать сдачи. У меня все лицо было в мелких шрамиках от его острых как иголки зубов, да еще он вечно каким-то образом умудрялся ободрать мне нос.
Однажды у него в пасти оказалась вся моя нижняя челюсть. Клыки больно давили на мягкое место под языком. Я же, со своей стороны, мертвой хваткой вцепился ему в загривок. Так мы и стояли, рыча и ворча друг на друга. Это была настоящая битва характеров. Если бы не его сравнительно юный возраст, он не оставил бы мне ни единого шанса, но в тот короткий период его жизни я, как нянька, был все же выше рангом, и в итоге ему пришлось уступить. Я любил шутить, мол, мы с Тамаской так часто ссоримся, что вполне можем сойти за супружескую пару.
Не менее важно было предотвратить травмы во время игр. Обладая такой мощью и темпераментом, волк должен быть крайне осторожен, чтобы ненароком не нанести противнику смертельную рану. Обычно, если один волк причиняет другому боль, то жертве стоит только взвизгнуть, как ее тут же отпустят. Я много раз убеждался в этом — ведь кожа человека куда тоньше волчьей шкуры, и мне частенько приходилось просить пощады. Долг требовал как-то научить этому моих воспитанников, однако при моих весьма ограниченных бойцовских возможностях причинить им боль было не так-то просто. Я выбрал своей мишенью уши и губы. В наших игровых баталиях я кусал волчат так, чтоб они запищали, и сразу же отпускал. Потом опрокидывал щенка на спину и стоял, по классическому волчьему обычаю, слегка сдавив зубами его горло, показывая тем самым, что мне можно доверять.
Кроме того, я прививал им самоконтроль, играя в хоту. Собаки, готовясь к прыжку, принимают позу так называемого низкого старта. У волков я бы назвал это «резким стартом»: из такого положения, присев и напружинившись, они могут совершить молниеносный скачок на два метра в любом направлении. Наши игры обычно начинались с такого «резкого старта», после чего мы носились наперегонки, толкаясь и опрокидывая друг друга. Если страсти слишком накалялись, я возвращался в исходную позицию. Погоня сразу же прекращалась, все успокаивались и приходили в себя, чтобы продолжать игру в безопасном режиме. Я встраивал в них своего рода переключатель с максимальной скорости на нулевую, который всегда удерживал бы юных волков в разумных рамках. Игры играми, но поранить нечаянно братишку — последнее дело.
В ходе наших учебных сражений я сделал одно интересное открытие. Оказывается, в процессе драки поднимается уровень адреналина и феромонов в крови — и у человека, и у волка, — что на время дает участникам схватки известное преимущество над остальными. Если я, например, не мог заставить Тамаску отойти от добычи, то устраивал небольшую потасовку с Мэтси, минут на десять. И когда я возвращался обратно, Тамаска отступал, чуя, что я разгорячен и со мною шутки плохи.
Еще один важный урок — самосохранение. Они должны были научиться распознавать сигналы — позы и звуки — и правильно на них реагировать ради собственной безопасности. Волки пользуются определенной звуковой системой. Любой высокий звук расценивается как призыв или поддержка. Если щенкам грозила опасность, я звал их, пронзительно поскуливая, и они сразу прибегали. Тогда я успокаивал их более низким, приглушенным звуком. Еще один «сигнал тревоги», наземной или воздушной, — отрывистое тявканье. Я издавал его, если над нами кружил канюк либо просто вертолет пролетал или самолет, — и щенки тотчас мчались ко мне в поисках защиты.
Алексей Моторов — автор блестящих воспоминаний о работе в реанимации одной из столичных больниц. Его первая книга «Юные годы медбрата Паровозова» имела огромный читательский успех, стала «Книгой месяца» в книжном магазине «Москва», вошла в лонг-лист премии «Большая книга» и получила Приз читательских симпатий литературной премии «НОС».В «Преступлении доктора Паровозова» Моторов продолжает рассказ о своей жизни. Его студенческие годы пришлись на бурные и голодные девяностые. Кем он только не работал, учась в мединституте, прежде чем стать врачом в 1-й Градской! Остроумно и увлекательно он описывает безумные больничные будни, смешные и драматические случаи из своей практики, детство в пионерлагерях конца семидесятых и октябрьский путч 93-го, когда ему, врачу-урологу, пришлось оперировать необычных пациентов.
Автор книг о Джобсе и Эйнштейне на сей раз обратился к биографии титана Ренессанса — Леонардо да Винчи. Айзексон прежде всего обращает внимание на редкое сочетание пытливого ума ученого и фантазии художника. Свои познания в анатомии, математике, оптике он применял и изобретая летательные аппараты или катапульты, и рассчитывая перспективу в «Тайной вечере» или наделяя Мону Лизу ее загадочной улыбкой. На стыке науки и искусств и рождались шедевры Леонардо. Леонардо был гением, но это еще не все: он был олицетворением всемирного разума, стремившегося постичь весь сотворенный мир и осмыслить место человека в нем.
«Правда о деле Гарри Квеберта» вышла в 2012 году и сразу стала бестселлером. Едва появившись на прилавках, книга в одной только Франции разошлась огромным тиражом и была переведена на тридцать языков, а ее автор, двадцатисемилетний швейцарец Жоэль Диккер, получил Гран-при Французской академии за лучший роман и Гонкуровскую премию лицеистов. Действие этой истории с головокружительным сюжетом и неожиданным концом происходит в США. Молодой успешный романист Маркус Гольдман мается от отсутствия вдохновения и отправляется за помощью к своему учителю, знаменитому писателю Гарри Квеберту.
После «Правды о деле Гарри Квеберта», выдержавшей тираж в несколько миллионов и принесшей автору Гран-при Французской академии и Гонкуровскую премию лицеистов, новый роман тридцатилетнего швейцарца Жоэля Диккера сразу занял верхние строчки в рейтингах продаж. В «Книге Балтиморов» Диккер вновь выводит на сцену героя своего нашумевшего бестселлера — молодого писателя Маркуса Гольдмана. В этой семейной саге с почти детективным сюжетом Маркус расследует тайны близких ему людей. С детства его восхищала богатая и успешная ветвь семейства Гольдманов из Балтимора.