Свой среди чужих. В омуте истины - [23]

Боргаг», ее родственником, который после многолетнего пребывания в Румынии в качестве инженера приобрел этот ужасный выговор. «Я говорю с акцентом, плохо знаю Париж, у меня нет там никаких связей, мне нужен камуфляж для дальнейшей совместной деятельности. Вы интеллигентны, храбры, у вас развито чувство ответственности и дружбы. Вы разбираетесь в людях».

И самое главное, в Виши, в так называемой «ординатуре доктора Сога», Зизи посвятили в тайны разведывательной служ­бы. Научили составлять и писать симпатическими чернилами, делать пироксилин, обучили шифрам, морзянке, растолковали, как отличать военные части, устанавливать контакты, налажи­вать связь для доставки информации и, наконец, обязали свято выполнять задания Лондона, не говоря уж о приказах «Сарданапала»... Тем не менее обе разведывательные службы должны работать независимо друг от друга.

Только в этом случае, при таких условиях, капитан Смано пообещал всяческую поддержку «Пятого бюро», если только Зизи и Роман Чернявский, ставший ныне Арманом Борни, будут работать искренне... И еще одна деталь; Зизи прожила в новой столице Франции более двух недель. По вечерам они обычно проводила время в баре «Амбасадер» и, сидя в кожаном кресле в ожидании очередной встречи, нервно скребла ногтями его подушку, за что один американский репортер прозвал ее «The Cat» — «Кошечка». «Моя маленькая Кошечка», — звал ее ка­питан Ашар. Так и получилось, что ее нелегальное имя стало «Кошечка».

Нина, глядя, как пальцы сидящей рядом подруги впились в обшивку кресла, прыснула, заметив:

— От этой привычки наша милая Зизи не может никак из­бавиться! Ха-ха-ха!

Лили бросила взгляд на свою левую руку и тут же встрети­лась тазами с Катковым.

Иван тоже улыбнулся и с какой-то теплотой в голосе за­метил:

—Меня в Московском лицее дразнили «Котом», так что мы вроде из одной породы! Однако, простите, я вас перебил, вы рассказываете такие интересные вещи, и прошу вас, не опасай­тесь, милая Лили, я никогда вас не предам! Слово дворянина! Напротив, постараюсь всячески вам помочь. Вам должно быть известно, что наряду с французским, создается русское Сопро­тивление, в котором я имею честь состоять.—Лили поднялась, порывисто обняла Нину, потом подошла и обняла ее мать и отца, протянула руку и поцеловала Каткова.

—   Знаю, вижу, сердцем чувствую, мои дорогие, что вы с Францией, кое-что слыхала и о месье Рощине и... надеюсь... — Она уселась на место, поглядела на свою пустую рюмку и, когда Иван ее наполнил, отхлебнула немного и продолжала рассказ:

—   Что можно еще ко всему добавить? Предстояло пере­браться нелегально через демаркационную линию. Арман про­шел ее налегке, «без багажа», а я с невинным видом предъявила рекомендацию, заявив, что работаю сестрой милосердия. По­лицейский заулыбался, глядя на меня и, даже не взглянув на бумагу, помахал мне рукой. В Париже я решила снять квартиру неподалеку от больницы «Кошен», на улице Сен-Жак, 26, со­всем близко от этого дома. Вскоре прибыл и мой «родственник» Арман. И ему была отведена лучшая комната. А на другой день мы обсудили, как выполнить предстоящие задания. В первую голову собрать подробные данные о дислокации частей вермахта и объектов, с тем чтобы срочно передать всё в центр, предвари­тельно наладив шифрованную связь с Марселем и Лондоном.

Потом утвердить будущее лицо организации под названием «Интералие» — «Международная».

Лили Карэ уставилась куда-то в пространство и тяжело вздохнула, потом тихо, почти шепотом, протянула:

—Устала я что-то сегодня, устала... — потом, собравшись с силами, подняла голову, кокетливо сверкнула тазами в сторону Каткова и уже бодро произнесла:

—   Зато приобрела русского друга! Не правда ли, месье Иван?

Катков поднялся и поцеловал Лили руку.

Нина переглянулась с родителями, встала, обняла гостью и безапеляционно заявила:

—   Ты сегодня ночуешь у нас, дорогая, свежо на дворе и ветер поднялся, никуда тебя не пущу!

Катков начал прощаться. Нина проводила его и уже тише заметила:

—  Лили говорила чистую правду. Она удивительная жен­щина. Я знаю ее давно. И я вас прошу, Иван Михайлович, не дай бог, если об этом узнают немцы, поэтому пусть все, о чем она рассказывала, останется в тайне.

—  Ниночка, передайте ей завтра, что если ей будет трудно, среди русских эмигрантов найдется немало людей, которые придут ей на помощь! Начиная с Николая Рощина и меня. До свидания!

Уже дома, ворочаясь в постели и вспоминая под завывание ветра рассказ этой странной женщины, он думал о том, как трудно хранить тайну и как страшны последствия, если ее вы­болтать.

Встретившись наутро со своим мэтром Н.Я. Рощиным, по­пулярным писателем, автором романа «Белые акации», возглав­лявшим, под кличкой «Масон», группу, пока еще пассивную, русского Сопротивления, Иван рассказал о «Кошечке».

Выслушав его, «Масон» похвалил своего протеже, сказал, что контакт с ней со временем следует установить, но ни в коем случае не становиться в зависимость от английской, польской или французской разведок. И посоветовал со временем осторож­но позондировать почву у председателя НТСНП Поремского, который наверняка с ними связан.