Свои люди - [3]

– Да?

– Она купила себе новый жакет. На днях приносит его домой и давай моей жене показывать. Серый такой жакет, с мехом.

– Новый жакет! – Она вскочила, громыхнув стоящей на столе посудой. – Боже правый, новый жакет. Ей не нужен был новый жакет. Значит, она солгала, чтобы выманить у меня три доллара. И это после того, как я столько одежды ей надавала в этом году. Джейк, ты же видел эти вещи, скажи?

– Видел, – сказал он. – Она принесла их домой.

– Там и жакет был.

– Да, мэм, на что ей больше одежды. Она ведь никуда не ходит. Возвращается каждый вечер домой, наряжается в те одежки, что вы ей подарили, и расчесывает волосы. Никуда не ходит, сидит в своей комнате, посидит-посидит и спать ложится.

– У нее, кажется, и друзей нет, – сказала она.

– Да, похоже, ей вообще друзья без надобности, – сказал Джейк.

Белый молодой человек, стоявший у двери кухни, вынул изо рта трубку и помахал ею в воздухе.

– Не надо было увозить её из Алабамы, отрывать от своих, – мрачно сказал он. – Вот в чем беда.

Негр размышлял, поглаживая указательным пальцем длинные шелковистые усы.

– Может, оно и так, – согласился он. – Может, со своими она ладила. Но нам она не своя. Она не такая, как я и моя жена. Кого угодно спросите вокруг. Бог свидетель, мы со всеми стараемся по-честному, независимо, белые или черные. Любого спросите.

– Я рада слышать, что вы не брали с неё девять долларов, – сказала она.

– Нет, мэм. Нам и не нужно было, чтобы она у нас жила. У нас и дом собственный, и земля, и я много работаю, и плотничаю, и каменщиком, так что на жизнь хватает. Она нам и не нужна была никогда. Но я сказал жене, девушка, мол, за сотни миль от дома, среди чужих людей, в чужих краях. А так, чтобы она нам сильно нужна, такого не было. – Он повторял эти слова, будто заучил их наизусть, и, держа в руке черную фетровую шляпу, с высоты своего роста глядел поверх головы стоящей перед ним женщины. – Пусть съезжает тогда, коли врет.

– Джейк, она вчера от меня ушла. Причем именно в тот момент, когда собрались гости, – сказала она с обидой. – И больше я назад её не приму, как в прошлые разы.

– У меня она тоже не может больше оставаться. Наверно, ей лучше уехать.

– Наверное, – сказала она.

– Пусть лучше возвращается к своим, откуда приехала. – Он попятился к двери кухни, беззвучно шаркая по ковру туфлями на стертой подошве. В кухне остановился, вертя в руках шляпу, будто припоминая, что же ещё хотел добавить.

– Джейк, – сказала женщина; лицо её стало вдруг жестким и решительным. – Скажи Виоле, чтобы зашла. Нынче же утром, немедленно.

– Да, мэм.

– Ничего ей не объясняй, просто пришли сюда.

– Да, мэм.

– Спасибо, Джейк.

Он ещё немного помедлил, будто колеблясь. Потом сказал:

– Всего доброго, мисс Аллен, – и вышел с черного хода, осторожно прикрыв за собой дверь.

Когда дверь едва слышно закрылась, женщина немного успокоилась и снова села на стул у стола.

– Господи, – сказала она, – только подумать: эта дура идет и тратит все свои сбережения на жакет. Причем один жакет у неё уже есть, а я всю зиму уговаривала её откладывать деньги.

– Негры, – произнес он почти с благоговением. Он стоял около буфета, широко расставив ноги. – Негры, – он помолчал, раскуривая трубку, – жить умеют. Как говорит одна умная книга: «Не хлебом единым жив человек». Так и Виола – всю зиму вкалывает, ты учишь её экономить, а когда набегает приличная сумма, она знает, как с ней поступить.

– Ой, Билл, заткнись. – Она сидела за столом растерянная и расстроенная, водя по грубой скатерти худыми пальцами.

– Ну, купила она новый жакет. Теперь у неё есть чем гордиться.

– Еще бы ей не гордиться. Выманила у меня три доллара.

– Моя маленькая благодетельница, – сказал он и, подхватив со стола тарелку со сморщенными, засохшими сандвичами, зашагал к кухне.

– Твоя маленькая доверчивая идиотка, – сказала она и пошла следом за ним.

Когда негритянка появилась на тропинке, он сидел на веранде за пишущей машинкой, облокотившись на большой некрашеный стол. Она прошла прямо под ним, её тощие, кривые ноги равномерно ступали по бугристой земле, тело наклонилось вперед, а руки у груди будто сжимали невидимую муфту, но он сделал вид, что не заметил её. Жена вышла на веранду с сигаретой.

– Вон, идет, – сказала она.

– Я видел, – сказал он. – В новом жакете.

– Что мне ей сказать?

– Черт, да ведь это ты её сюда зазвала, не я.

– И что я ей скажу?

– Скажи, что она воришка и лгунья, но ты любишь её как сестру и хочешь, чтобы она вымыла посуду.

Захлопнувшись, калитка лязгнула старыми лемехами, которые служили ей противовесом. Негритянка остановилась и с немым вопросом глядела на веранду.

– Подойди сюда, Виола, – сказала с веранды женщина, и та медленно подошла.

Остановилась у крыльца, продолжая смотреть на неё безмолвно и вопросительно, по-прежнему сжимая у груди руки.

– Поднимись, Виола.

Негритянка поднялась на веранду.

– Доброе утро, мисс Аллен, – сказала она, рассеянно перебирая пальцами серый мех на открытом вороте.

– У тебя новый жакет, Виола.

– Да, мэм. – Она безвольно и вяло уронила руки.

– Красивый жакет, Виола.

– Мне тоже понравился, – сказала негритянка. – Я видела такой однажды из окна, на одной девушке, у неё было серое платье, и туфли серые, и жакет, и шляпка… все серое… – Она подняла светлое, медного оттенка лицо и уставилась на женщину желтоватыми, как у животного, глазами, и хотя не было в этих глазах глубины, во взгляде сквозила доброта и какая-то покорность.