Свои и чужие - интриги разведки - [30]

Разумеется, я поспешил воспользоваться своей новой должностью. Она давала мне ценнейшие возможности, которые я быстро реализовал, получив очень важную информацию.

Орлинский был человеком сардонического склада. Я помню рассказ Грамматикова о его первой встрече с господином председателем. Однажды он, к своему полному ужасу, был вызван в ЧК по уголовным делам. Дрожа от страха, Грамматиков явился в ЧК, расположенную в здании бывшего Министерства внутренних дел на набережной Фонтанки. Его тут же провели в роскошные апартаменты старого министерства, в которых разместился председатель. Тот сидел за столом, вместе с ним в кабинете находилась стенографистка.

Когда Грамматиков вошел, председатель представился и говорил с сильным польским акцентом.

Затем, отпустив стенографистку и повернувшись к Грамматикову, он произнес на чистом русском языке: «Что же, господин Грамматиков. Вижу, что вы меня не узнаете».

Грамматиков понял, что человек, сидящий напротив, знаком с ним, но вспомнить его не мог. Председатель напоминал ему кого-то, но кого?..

— Помните Орлова, — продолжил председатель, — судебного следователя из Варшавы?

Грамматиков был адвокатом и работал в том же суде. Теперь он узнал в сидевшем перед ним господине знаменитого судебного следователя по делам о шпионаже. Как он стал председателем ЧК? Об этом не спрашивают.

— Я знаю, — сказал Орлов, — что вы должны ехать в Москву, но все передвижение между Петроградом и Москвой для обычных граждан запрещено. Вот билет туда и обратно. Поедете как мой сотрудник. А теперь — до свидания. Зайдите ко мне снова сразу же, как вернетесь из Москвы.

Таким образом, мы с Грамматиковым очень просто решили чрезвычайно сложный вопрос о поездках из Петрограда в Москву и обратно. Мы ездили как сотрудники ЧК по уголовным делам».

У Орлова и Рейли были очень схожие взгляды на перспективы развития европейских и других стран в случае неоказания сопротивления международной коммунистической пропаганде, деятельности организаторов коммунистического движения и агитаторов, направляемых из Советской России. По их мнению, именно на этом направлении необходимо было сосредотачивать усилия разведывательных и полицейских служб различных государств, не забывая, естественно, о помощи белым армиям и подпольным контрреволюционным группам для свержения власти большевиков — первоисточника угрозы в виде мировой революции.

Поэтому, на наш взгляд, нельзя сводить, как это делалось во многих изданиях советского периода, совместную работу Орлова с Рейли и другими представителями спецслужб Антанты к банальному шпионажу. Кстати говоря, добываемую информацию о замыслах немцев в Петрограде и на фронтах и Орлов, и союзнические разведчики доводили до советских государственных и военных деятелей. Шла война, и кайзеровская Германия была общим врагом, в противодействии ей сходились, пусть и временно, интересы советских властей, антантовских специалистов по тайной борьбе и подпольных организаций, подобных орловской.

Владимир Орлов не кривил душой, когда сообщал Дзержинскому об активной работе по немецкой линии.

Ориентировочно с марта 1918 года на основе связей присланного от генерала Алексеева бывшего ротмистра драгунского полка (освоившего в свое время и специальность военного летчика) Александра Николаевича Экеспаре (псевдонимы Плотников и Эльц) была создана группа офицеров, занимавшихся разведкой на русско-германском фронте и непосредственно в Петрограде. Основным агентом, а вернее подрезидентом являлся бывший корнет гусарского полка Николай Николаевич Жижин, работавший под псевдонимом Балашов. У него на связи находилось еще три человека, добывавшие необходимую прежде всего союзникам информацию о действиях немцев в Финляндии и на карельском боевом участке.

Жижин смог лично войти в контакт с лейтенантом Зегерсом, ведавшим вопросами разведки и контрразведки в германской военной миссии.

По указанию Орлова, Экеспаре и Жижин поддерживали связь с резидентом английской секретной службы в России капитаном Бойсом. Эта связь нужна была не столько для информирования англичан, сколько для получения от них финансовых средств на содержание других сотрудников Орлова и развития агентурной сети.

Согласно полученным позднее чекистами данным, при всей своей скупости англичане, тем не менее, выплачивали ежемесячно до 250 тысяч рублей. Экеспаре сознался на допросе в Петроградском отделении Военного контроля (военная контрразведка Красной Армии, подчиненная Троцкому), что, «так как Орлинский вел почти всю работу моей группы, то я и отдавал ему почти все суммы, поступавшие в мои руки».

Когда английская миссия была арестована чекистами после высадки десанта генерала Пуля в Архангельске, денежные вливания прекратились, и Экеспаре отошел от работы с Орлинским-Орловым.

А Жижин продолжал действовать. Немцы ему доверяли, так как он хорошо знал немецкий язык, поскольку несколько лет учился до войны в Берлине, — короче говоря, был человеком явно «германской ориентации».

Приемник Бойса на посту резидента СИС Макларен выдал Жижину 50 тысяч рублей и велел расширить работу на немецком направлении. Вскоре сотрудник английской резидентуры Гиллеспи принес еще столько же.