Свое время - [31]

- А ты знаешь, я уже решила, что обязательно приду к ним еще не раз, - убежденно сказала Светлана самой себе. - Какие люди!..

Мы свернули во двор большого, по-современному однообразного блочного дома, который прикрыл и словно навис над небольшим флигельком, вросшим в землю. На звонок открыла пожилая женщина, аккуратно покрытая темным платком, не спрашивая нас ни о чем, повела по скрипучим полам вглубь коридора до маленькой светелки. Голубые, цвета полинявших васильков обои, под темными образами в серебряных окладах в углу мерцает лампадка, на кровати на высоко поднятых подушках обряженная в чистое старушка с пергаментно-желтым личиком. Блаженно улыбается, помаргивает.

- Отходит, - сказала стоящая сзади женщина в темном и сдержанно вздохнула. - О, господи, воля твоя...

Лежащая вдруг забеспокоилась, поняла, что рядом кто-то есть, принялась часто оглаживать покрывало.

- Зовет, - подсказала женщина.

Мы подошли поближе.

Я, больше от того, что не знал, что делать, протянул урну, Светлана достала свернутые бюллетени.

Лицо лежащей осветилось умильной улыбкой, она принялась мелко и быстро крестить нас, потом, подслеповато прищурясь, перекрестила заодно и урну.

- Сыновей ждет. Всех их война забрала, всех троих. Чудится ей, что вы ее дети, за ней пришли... - спокойно объяснила женщина в темном. - Дождалась... Радуется... Наконец-то, вместе... О, господи...

Из синей светелки с желтым лампадным огнем под черными образами по скрипучим полам мы вышли из флигелька во двор. Такое было ощущение, что высокие стены современного дома равнодушно смотрели на нас стеклянными глазницами окон.

- И все-таки, как тебе не стыдно, Валера, - вдруг набросилась на меня Светлана. - Нет, ты не увиливай, ты отвечай... Да, да, отвечай...

Я остановился, удивленный.

- Что смотришь? - улыбнулась, строго хмуря брови, Светлана.

Трава такая мягкая,

а люди такие жестокие,

солнце такое жаркое,

а люди такие холодные,

любовь такая спелая,

а люди такие голодные...

Твои стихи?.. А почему больше не пишешь? У человека дар счастливый, ты же продолжатель...

- Да чей я там продолжатель... - отмахнулся я.

- Жуковского, Пушкина, Тютчева...

- Скажешь тоже! Как ты меня можешь сравнивать с ними?

- Могу, - серьезно сказала Светлана. - Твой дар - не твоя личная собственность... Как это пальто или шапка... Пой песню, поэт, не бойся своего голоса.

Глава двадцать третья

--===Свое время===-

Глава двадцать третья

Длинный, прямо-таки бесконечный день.

Дел было немного, часам к четырем проголосовали последние избиратели, и агитколлективу можно было расходиться, но тут Светлана Ветлугина предложила собраться накоротке - у нее свободно, муж в командировке. С Наташей у меня было уговорено, что сегодня я с ней не увижусь - к ней должен был придти муж, остальным тоже неохота было возвращаться к ежедневному быту скучных домашних дел, и мы, организовав складчину, гурьбой отправились сначала в магазин, а потом в метро.

Я в первый раз был у Ветлугиных. Скромная обстановка, но уютно. Небольшая полка с книгами. Только поэтические сборники.

Фотография Блока под стеклом. Веточка багульника в небольшой керамической вазе. Я вспомнил, как дарил багульник Наташе восьмого марта в санатории - за окном комнаты снег, сосны, а на подоконнике в стакане красные звездочки цветочков на тонкой медной веточке.

Ян Паулс - прирожденный лидер, не дал особенно поманежиться, и пока женщины на кухне варили пельмени и нарезали закуски, мы с Пашей Шулеповым и Левой Фалиным раздвинули стол, расставили приборы, а когда все было готово, то с такой жадностью набросились на еду, словно голодали сутками. И действительно, было вкусно, то ли от того, что позавтракали очень рано, то ли от веселого, бесшабашного настроения, царившего за столом - можно не спешить никуда, расслабиться. Постепенно наступила блаженная сытость, поскидывали пиджаки, поснимали свитера.

- Ну что, Паша, есть в жизни свои маленькие радости? - полуутвердительно, полувопросительно обратился Ян к Шулепову.

Паша поднял маленькие, круглые, светлые глазки, которые, казалось, светились из глубины его рано полысевшего черепа.

- Есть, - подтвердил Паша со вздохом удовлетворения и причмокнул толстыми губами.

- И немалые, - Фалин снял свои круглые очки и близоруко прищурился на Полину Грушину.

Я, кажется, впервые видел Фалина без очков. Как крот. И откуда берутся такие совершенно круглые оправы? Такие же круглые, как глаза у Полины. Она уставилась на Фалина, но ничего не ответила, а продолжала на него выжидающе смотреть, словно он должен был ей лично, персонально сказать что-то непременно важное, но непонятное. А когда заговорил Паша Шулепов, она медленно перевела глаза на него и стала смотреть на Пашу точно так же, как ранее на Фалина.

- Хозяйке спасибо, - склонился Паша в сторону Ветлугиной.

- Жаль, Света, что мужа твоего, Андрея, нет.

- А ты его откуда знаешь? А? Рассказывай, как на духу, - с лукавой усмешкой прищурился Ян.

- Да в колхоз мы все вместе ездили, не помнишь разве? Он еще косил. Нашел косу где-то, отбил ее молотком, выправил и пошел. Красиво... Глаз не оторвешь.