Своё никому не отдам - [17]

— А мне папенька мой весь этот остров под руку отдаёт сразу после жатвы, — Гриц тоже ответил невпопад.

— Ты объедь его, пока свободен от хлопот, да погляди, что тут и как, — Федотка почти шепчет, однако, слова разобрать можно.

— Ага. Тебя на службу принимаю советником. Коня пришлю с седлом. Через неделю будь готов сопровождать меня. А вот тебе деньги, — Гриша отдал Федоту небольшой кошелёк. Экипируйся, чтоб выглядело благородно, но для ночёвок у костра чтоб тоже годилась твоя справа. Так что в четыре глаза поглядим. Станешь мне помощником, — это он сразу заявил утвердительно, на что Федотка кивнул. Мол, понял, так и будет.

— А ещё я думаю, тебе, Наташа, стоит сделаться для Татьяны, сестрицы советника моего, служанкой. Камеристкой, например. Тогда получится, что князь при мне служит, а сестра при нём — ей до замужества ещё изрядно расти. Ну, а поскольку ты, опять же, при ней, то, стало быть, разлучаться нам не следует, и все приличия соблюдены. Как полагаешь, Федот? Ладно у нас получится?

Наталья притиснулась к царевичу, а сидящий напротив князь кивнул.

— Вот и хорошо. Покои для тебя и сестры твоей в моём тереме приготовят. Вы ведь частенько станете там бывать запросто, — улыбнулся своей хитрости.

Вдоль дороги волновалась рожь. Вот-вот настанет время убирать её. Да и овёс доходит. Тревога, гнездившаяся в Гришином сердце, потихоньку утихла. Справится он с задачкой, что приготовил для него папенька. Разберётся и совладает.

* * *

Третьим в путешествие взял с собой Василия. За лошадьми доглядывать. И, понятное дело, на непредвиденный случай. А еще карту прихватил для наглядности. Выехали утром в направлении к северу, намереваясь добраться до побережья и уже потом вдоль него замкнуть круг. Скакали галопом, однако не очень долго. Дорога привела в деревушку, мирно дремавшую по обе стороны дороги, которая и служила этому поселению единственной улицей. На карте она обозначена не была, однако постройки новыми не выглядели.

На лавочке перед домом сидел дед с клюкой — грел на солнышке свои старые кости. А больше никого тут не было, хотя рассвело уже — солнышко доставало до самой земли и даже слегка припекало.

— Здравствуйте, — царевич сошел с коня и поклонился. Ну, так полагается, если верить сказкам. — А не скажете мне, где люди? В полях никого не видать, и тут пусто.

— Так за ягодами все в лес подались. Как начнётся жатва — не до них станет, вот и торопятся собрать, что наспело.

— А что нынче наспело?

— Малина, ежевика, земляника. А ты что, издалека, что ли, такие вопросы спрашиваешь, будто не из этих мест.

— Просто раньше не примечал, что когда созревает, а ведь точно, земляника сейчас в самой поре. А что с ней делают?

— Малину сушат на зиму. Землянику, у кого мёд есть, так варенье варят, — старик словоохотлив, видно, что ему скучно.

— Ещё что хотел спросить. Давно ли деревня здесь стоит?

— Так это для кого как. Тебя ещё не было, когда мы сюда перебрались со старого места. Как раз лес откорчевали да спалили, когда у меня первый внук родился, а он женился прошлой осенью.

— И откуда вы съехали?

— Дальше по этой дороге деревня наша стояла. Верхом дотуда быстро доскачете, а пешком полдня шагать нужно.

— А съехали оттуда почему?

— Так земля родить перестала.

— Значит и отсюда скоро сниматься придётся? Если два десятка лет вы тут рожь сеете, то почвы должны уже истощиться, — Гриша представил себе хлопоты связанные с переездом на новое место и ему стало страшно от осознания масштаба предстоящих крестьянам работ.

— Не. Поживём пока тут. Надоумил нас добрый человек, как плодородие сохранить. Хлопотно, конечно, а только не надо теперь ни пни из земли выворачивать, ни дома по брёвнышку раскатывать, а потом на новом месте заново собирать, — старик приготовился рассказывать, а Гриша присел рядышком. — Мы по осени листву палую в лесу в кучи сгребаем, а потом по снегу свозим её на поля, да весной запахиваем.

— Это как так, если там с осени уже посеяно, ведь загубите озимые!

— Озимые мы не трогаем, а саму эту землю оставляем отдыхать. Золы туда подсыпаем, что нажигаем после очистки леса, навоз разбрасываем перепревший и камень-известняк понемногу пережигаем, а потом чуток пушонки добавляем. От этого земля легчает, и плуг по ней веселее идёт. Ну и родит не в пример обильней. Не так, как сразу после пала, но голодать не приходится.

— А в оброк много берут?

— По восемь пудов с работника ржи, да овса по двенадцать.

— И сколько ж работников тут?

— Восемь. Шесть ведь хозяйств, да у двоих сыновья взрослые уже. После жатвы один в солдаты податься хочет, а второй женится. Вон уже брёвна ждут, когда избу из них рубить станем.

— А скажите, добрый человек тот разумник, что вас землю удобрять надоумил, он не из Берестова сюда заглядывал? — есть у Гриши подозрение, что это Филипп местным мужичкам насоветовал.

— Нет. Это Волкер-немчин. Его Акулька, вдова моего старшенького, на ярмарке из холопства выкупила, чтобы было кому работать, ну да потом он уже и не холопом стал. Сошлись они по молодому делу, деток завели, да и меньшицу потом приняли. По-людски живут, — старик отвечает обстоятельно, с видимым удовольствием.