Свое гнездышко - [9]

Мистер Пинарт оказался очень кстати. Помог Вилли прикрепить рейки для карниза, вел себя очень просто, по-товарищески, и моя тетя относилась к нему с нескрываемой симпатией. Может быть, правду говорят, что женщина всегда оживляется в присутствии мужчины — независимо от возраста? Когда они оба ушли, тетя строго посмотрела на меня:

— Ты не очень любезно держалась с Джонатаном, Элизабет. Он тебе не понравился или ты теперь вообще решила держать мужчин на расстоянии?

Как она всегда все угадывает? Мне стало неловко.

— Нет, просто он слишком любопытный и всюду сует нос. Я не знала, кто он такой, но как-то он сел рядом со мной, когда я писала на берегу, и стал мне выкладывать все местные сплетни. Мне показалось, что голова у него занята только этим. А я не люблю сплетни — мне это скучно.

Тетя Хетти хмыкнула:

— Да, посплетничать он любит, это правда. Но в конце концов, он же корнуоллец, что ты хочешь? Его родители из Фалмута, но его отец был на службе в армии, и они переехали в Лондон, когда Джонатан был подростком.

— Видимо, они его балуют и послали сюда бездельничать под предлогом, будто он пишет книгу.

— Его родители погибли в авиакатастрофе десять лет назад. И он на самом деле пишет книгу.

Я прикусила язык. Надо было вести себя с ним помягче.

Следующие несколько дней мы работали как каторжные, и результат оказался именно таким, как мы себе представляли. Красивые пестрые занавески раздвигались, оставляя открытым все окно, комната стала светлее. Темная антикварная мебель на фоне белых стен смотрелась очень эффектно.

Прошел уже месяц, как я приехала в дом на скале. Стояла середина мая. Тетя Хетти ходила с мечтательным видом, а это значило, что она вынашивает какой-то план. Но она всегда все продумывала до конца, прежде чем представить идею на общее обсуждение. С другой стороны, она так же живо откликалась на мои внезапные озарения — пусть даже просто съездить на пикник в Корнон-Даунз. Я ее ни о чем не расспрашивала.

А в перерывах нашей бурной деятельности по переустройству дома я ходила рисовать. Однажды я решила взять бутерброды и пойти в Маразьон. Рисование шло неплохо, и я уже закончила несколько симпатичных картинок, которые вполне мог бы купить кто-нибудь из туристов. Несмотря на современную манию к фотоаппаратам и привычку туристов щелкать все подряд, отдыхающие с удовольствием покупают картины, не важно даже, известный художник или нет, хорошо она написана или не очень. Поэтому мне надо было подготовиться к летнему наплыву туристов и постараться заранее договориться с каким-нибудь магазином, торгующим сувенирами и живописью.

Я приехала в Маразион в немыслимую рань. Ближе к полудню набрела на небольшую лавочку, где продавались местные произведения искусства. Правда, в витрине были выставлены только две картины — обе написаны маслом. Девушка за прилавком оказалась очень дружелюбной.

— Написано вполне профессионально, мы продавали и более любительские вещи. Мы не покупаем картины у художников — мы их выставляем у себя и, если их купят, даем автору процент от продажной цены.

И я решила написать еще несколько работ, не откладывая дела в долгий ящик. Вернулась я домой уже поздно — писала весь день. Тетя была в кабинете, на коленях у нее лежало письмо. На лице ее я опять увидела озадаченное выражение.

— Мне снова прислали предложение продать этот дом, — сообщила она мне. — Теперь за него дают на пять сотен больше. Просто какое-то безумие, ничего не понимаю. Агент по недвижимости пишет, что его хочет купить какой-то давний друг Дороти, который приезжал к ней когда-то в гости и полюбил этот дом без памяти. Но есть же и другие дома, и в куда более живописных местах. К тому же этот дом просто не стоит тех денег, которые за него предлагают.

— А может быть, они хотя выкупить дом и устроить здесь гостиницу?

— Для гостиницы дом маловат, к тому же такая затея потребует огромных вложений — поэтому прибыль начнет приносить нескоро. У них же не будет постояльцев круглый год — только в сезон. — Рот тети сжался в упрямую линию. Я видела такое выражение, когда она хотела предложить какое-нибудь новшество для школы и ей предстояло воевать за него с начальством. — В общем, кто бы это ни был — я не собираюсь продавать дом. У меня есть на него свои планы.

Я знала, что теперь она сама расскажет, что задумала, и не торопила ее.

— Я хочу устроить здесь школу для отстающих детей. Гленн Фармер готова меня поддержать — она гениально умеет с ними обращаться, и у нее есть связи. Если мы наберем человек шесть, за которых будут платить, то сможем взять в группу еще одного или двух из бедных семей.

— Но есть же государственные школы для отсталых детей… — Для меня эта новость была некоторым шоком.

— Да, но туда принимают скорее калек, то есть детей с ограниченными физическими и умственными способностями. А я хочу сделать нечто промежуточное. То есть это не те дети, которые должны учиться в спецшколе, но которым, с другой стороны, в обычной школе учиться тяжело. Такие дети начинают постепенно отставать и в конце концов бросают учебу. Гленн надоело быть домашним учителем для таких детей — и она решила, что из них лучше создавать группы.