Сводный брат — плохиш - [33]

— Знаешь, как этим пользоваться? — поинтересовался он.

— Нет, но, уверена, я разберусь.

— Хорошо, мне нравится твой настрой. — Подсунув лом под верх ящика, он с лёгкостью сковырнул деревянную крышку. — Открывай и разбирай так все ящики. Уверен, тебе не надо рассказывать, насколько ценно их содержимое.

— Нет, спасибо, я всё поняла.

— Позови, когда закончишь.

Он направился к выходу, но я не собиралась приниматься за работу до тех пор, пока не выясню, есть ли среди этих работ те, что принадлежат Шейну.

— Подождите! А Шейн здесь? — позвала я.

Мужчина прищурился, и его губы растянулись в хитрой улыбке.

— Конечно. И он просил ни под каким предлогом и близко не подпускать тебя к его картинам.

— Подождите, значит, вы с самого начала знали, кто я?

— Безусловно, дорогуша. Я много о тебе слышал, а также видел его картины. — Взгляд Дмитрия приобрёл прежнюю серьёзность. — А теперь за дело. Сначала работа, увидитесь потом.

Я распаковала все картины и выставила их возле стены в линию в надежде увидеть среди них работы Шейна. Но Дмитрий, похоже, знал о моём любопытстве, поэтому все экспонаты принадлежали другим художникам.

Когда я вышла из кладовки, солнце уже опустилось за горизонт. Похоже, я провела там несколько часов, даже не заметив, как быстро пролетело время.

Чёрт, я забыла про счётчик!

Я стала рыться в сумке в поиске четвертаков для оплаты парковки, надеясь, что мне не успели выписать штраф. С полной рукой мелочи я быстро направилась к выходу, когда на полпути меня остановил Дмитрий.

— Ты ещё не всё сделала, — уклончиво произнёс он.

— Но моя машина…

— О ней позаботятся. Пойдём со мной, принцесса Розали.

Услышав подобное обращение к себе от такого солидного незнакомого мужчины, я не смогла сдержать смех. Он положил свою огромную ладонь мне на плечо и повёл в другую секцию галереи. Через минуту мы оказались у длинных белых штор.

— Теперь можешь насладиться тем, за чем пришла, — произнёс он, раздвигая шторы и давая мне пройти.

Большая белая комната была по спирали уставлена крохотными ароматизированными свечками, наполняющими помещение лёгким цветочным ароматом. В центре комнаты стоял Шейн, за спиной которого находился небольшой занавешенный пьедестал и несколько огромных, освещённых прожектором полотен. Он был одет точь-в-точь, как в тот день, когда встречал меня в аэропорту. Рукава рубашки были подвёрнуты, так что мне была видна красующаяся на его предплечье татуировка в виде розы.

— Как ты всё подстроил? Ты же не мог знать, что я буду здесь. Я и сама-то этого не знала, — не удержалась я.

— Я знаю тебя даже лучше, чем ты сама, Розали. — Он подошёл ко мне, взял меня за руку и повёл в центр спирали. — Знал, что ты не сможешь больше ждать. Твоё появление здесь было лишь вопросом времени.

Шейн ехидно улыбнулся и обхватил меня за талию. Вывешенные друг за дружкой квадратной формы картины освещали прожектора. Последняя работа отсутствовала, но я подумала, что придёт время, и он мне всё объяснит.

— Я мечтал о сегодняшнем дне, — признался Шейн. — Каждая из этих картин описывает определённый этап наших отношений. Некоторые могут подумать, что это безумие или просто помешательство, но даже когда мы были далеко друг от друга, я думал только о тебе.

Он указал на первую работу. На полотне красовался молодой юноша, который с восхищением смотрел на маленькую принцессу. Шейн откинул с небольшого пьедестала накидку, и я увидела тиару, так сильно похожую на ту, что носила в детстве. Когда он аккуратно возложил её мне на голову, я засмеялась.

— Ты сумасшедший, — улыбнулась я.

— Уверен, ты узнаёшь вторую картину, ведь это роза. Та самая, которую я написал для тебя на твой день рождения, когда ты жила с отцом.

— Ты никогда не говорил, что это подарок и я могу её забрать.

— Потому что не был уверен, что она достаточно хороша для тебя.

— Тебе не стоило так думать. Она прекрасна.

Шейн покачал головой, не соглашаясь с моими словами. Я не стала настаивать, зная, насколько порой он бывает упрям. Совсем скоро он и сам поймёт, как талантлив. Не сомневаюсь, что всем понравятся его работы.

Продолжив изучать картины Шейна, я не смогла сдержать чувств. Так одна из них изображала две светлые, обнимающие друг друга фигуры на тёмном фоне.

На другой же фон был ядовито-красным, хотя персонажи остались теми же — сказывалось подавленное настроение, в котором находился Шейн во время написания этой картины. Не трудно было догадаться, как он чувствовал себя после нашего расставания. Эти полотна просто дышали мукой. Глядя на них, я снова вспомнила, какую боль принесло и мне, и ему наше расставание. Из-за этого я до сих пор чувствовала себя очень плохо.

Последняя картина представляла собой бурю красок, отчего я ощутила злость и смятение, и так больно стало в груди от осознания того, сколько страданий я ему тогда причинила.

— Прости меня, — прошептала я. — Я никогда не хотела тебя обидеть, даже мысли такой не было.

 — Пожалуйста, не грусти. Теперь всё в прошлом, нашем с тобой прошлом, а вся моя боль здесь — в искусстве. Тут ей самое место. И кто знает, может, так и должно было случиться, чтобы сегодня мы находились с тобой именно здесь. — Шейн поцеловал меня в лоб и указал на пустое место на стене.