Свод Единства. Ломая судьбы. Том 1 - [22]

На следующий день в корпусе расщепления было закрыто. Он не сразу сообразил, что у оранжевых накидок есть один выходной. Мальчик разочарованно побрел по полиоту. Бесцельно. Он просто бродил по очищенным от снега улицам. Зимой заходить в свою тайную комнату он не хотел. На снегу были бы отчетливо видны его следы. Он не хотел, чтобы кто-то кроме него туда наведался. Поэтому мальчик гулял улочками до обеда. После обеда сидел в тишине и одиночестве у себя в комнате, пока не начали приходить другие ребята. Как обычно, Шестнадцатый его расспрашивал. Возможно, они даже немного сдружились. Могли поговорить о том и о сем. Сорок Третий показывал ему, как лучше запоминать пиктограммы, откуда лучше начинать рисовать каждую из них. Шестнадцатый заметно поднаторел в этом вопросе. Теперь он нуждался в подсказках гораздо меньше, чем пару недель назад. Двадцать Седьмой иногда отпускал плоские шуточки в адрес Сорок Третьего в связи с тем, что он уже изучает расщепление. Но в основном они были безобидные, поэтому не требовали ответных мер.

Этим утром Сорок Третий пришел в корпус расщепления раньше всех остальных. Учитель уже был там. Мальчик молча взял очередные два камня. С драйтлом, который по ошибке именовал себя учителем, он не здоровался. Если учитель так себя ведет, то почему он с ним должен вести себя иначе? Мальчик пошел за свой одиноко стоящий стол. Он бросил камни на угол стола и вынул плашку из сумки. Вчерашние его размышления привели к выводу, что не нужно концентрироваться на плашке. Не нужно пытаться зажечь там пиктограмму. Она должна зажигаться в голове. Скорее всего. В теории. Алхимист пытается зажечь пиктограмму у себя в мыслях, а плашка каким-то образом материализует эти мысли и выводит на свою гладкую абсолютно черную поверхность. Поэтому сегодня Сорок Третий горел желанием проверить свои догадки. Он просунул руки к гладкой теплой поверхности плашки. Она, казалось, влипла в его руки. Он закрыл глаза и начал представлять самые простые пиктограммы. Один глаз он приоткрыл, чтобы посмотреть на плашку. Руки он выкрутил к себе вверх ладонями, чтобы видеть ее поверхность. Ничего. Абсолютно черная. Мальчик вздохнул и принялся повторять упражнение. Затем он пробовал мысленно перемещать пиктограмму на плашку. К концу дня он уже снова пытался вызывать пиктограммы прямо на плашке. Эта его затея провалилась. Домой сегодня мальчик шел медленнее обычного. Даже не поднимая головы. Вечером Шестнадцатый хвастал своими успехами, Двадцать Седьмой снова пытался шутить. А Сорок Третий уснул до утра. Его сильно тяготило то обстоятельство, что он не мог зажечь пиктограммы. Еще давило отношения окружающих его людей в корпусе расщепления. Учитель, который либо игнорировал его, либо злился и громко высказывался о его способностях. К Барнабасу Сорок Третий решил не идти. Он сильно упал духом и начинал верить в то, что у него нет способностей алхимиста. Запомнить пиктограммы не сложно, для этого не нужно обладать никакими специальными знаниями или умениями. Для этого не нужна способность алхимиста. А вот, чтобы их зажечь… Сорок Третий начал бояться того, что Барнабас подскажет ему, как это правильно делать, но у него все равно не получится. Тогда это будет означать только одно — он никогда не будет алхимистом. Ни разу ему не доведется сразиться с Творящей и победить ее. Как это сделал великий Алхимист. Слезы душили Сорок Третьего. Ему придется вернуться домой. И что он скажет отцу? Что его украли, а он по своей воле не вернулся домой? Что он никто и его удел — пасти скотину и убирать за ней? Мальчик перевернулся на другой бок. Сон не шел к нему. Тяжелые размышления не давали ему уснуть до середины ночи.

Следующий месяц был самым скучным из всех, что он здесь провел. В этот месяц, кроме группы в оранжевых накидках, сюда приходили и другие. Синие и темно синие. Учителя там были такие же неприветливые. У одного из них мальчик осмелился просить совет, но тот сказал, что он сам узнает все, когда дорастет. Нечего бежать впереди саней. Сорок Третий понял, что такие случаи здесь не поощрялись. Все должно было идти своим чередом. Он уже давно начал жалеть, что не остался со своей группой. Надо было не показывать, что он все уже выучил. Сидел бы себе, не высовываясь. В любом случае, было бы лучше, чем сейчас. Единственное хорошее событие — это отблеск пиктограммы на гладкой поверхности плашки. Одним утром он закрыл глаза и концентрировался на своих руках. Представил, что его руки должны вычертить пиктограмму. Потом представил огненные пиктограммы прямо перед собой. Плашка лежала сбоку. Он соединил руки и долго представлял разные пиктограммы. Потом просунул руки в плашку и так же думал о пиктограммах, которые должны возникать перед ним в огне. На плашке зажглась бледная тень пиктограммы. Сорок Третий был несказанно рад, у него, наконец-то, получилось! Но ни в этот день, ни в следующий свой успех ему повторить не удалось.

Когда сюда начала приходить его группа, все стало только хуже. Барнабас объяснил, как должна работать плашка. Нужно сконцентрироваться на руках и плашке. В мыслях необходимо представить пиктограмму и мысленно руками поместить ее на плашку. Сорок Третий занял один из столов. С ним рядом был и Шестнадцатый. У Шестнадцатого все получилось с первого раза. И еще у пяти мальчиков. К концу дня больше десяти учеников уже проявили способность алхимиста. Сорок Третий просто опустил руки. Он уже не верил в то, что у него была другая мать, как говорил Древен. Он не верил в то, что его дед был алхимистом и в то, что эта способность могла ему передаться. Ему даже не хотелось подходить к Барнабасу, чтобы попросить у того совета.