Свободный Волк - [42]

— Понятно. Приданое пропало. — констатировал он, выслушав историю. — Пожалуй, этот лорд Шеппел почище будет, чем бандит Тарантул.

Гвендалин была подавлена. Она не плакала, но было видно, что тяжело переживает случившееся.

— Дальше что? — спросил у Стайса Мосик.

— Ты очень сожалеешь, что не вышла замуж за этого сушеного верблюда? — с сочувствием спросил Стайс.

— Не в этом дело. Дядя мой тоже не обрадуется мне. Мосик правильно сказал, лорд не вернет приданое. Я нищая. Все, что есть теперь у меня, это конь. Дядя мне не простит пропажу экипажа и трех лошадей.

— Давай попробуем. — утешил ее Стайс. — Не выгонит же он тебя!

Она вздохнула и согласилась. И они пустились в обратную дорогу, только объехали далеко стороной то место, где их могли встретить грабители из шайки Тарантула.

* * *

До города, где жил дядя, было два дня пути. И трем всадникам пришлось остановиться на ночлег в придорожной гостинице.

— Мосик, тебя тут точно не узнают? — поинтересовался Стайс. — Мне кажется, что нет места, где бы ты не впаривал апокалипсисы.

— Молва всегда опережает мое появление. — надувшись, ответил Мосик. — Я и сам не знаю, где встретит меня слава. Только что-то она больше клюет меня по темечку, нежели гладит по макушке!

Когда они вошли в прокуренный и закопченный зал, где за столами закусывали, играли в кости и просто пили немало людей, на них обратилось взоры. Гвендалин была одета с изысканностью богатой женщины, Стайс молод и хорош собой. Зато Мосик имел вид потрепанного жизнью плута. Троица выглядела необычной и вызывала интерес. Хозяин тут же подбежал к ним и, не зная, видимо, как держать себя с гостями, обратился к девушке.

— Что пожелаете, госпожа? — спросил он, приняв, видимо, Мосика за кучера, а Стайса за слугу.

— Бросишь нам объедков кучу, — грубо оборвал его Мосик, задетый пренебрежением к себе, — потом нальешь помоев пожирнее, какие кушает свинья по праздникам. Потом посмотрим. Может, поспим в курятнике, на насесте. А, может, сразу пойдем за подаянием. Кстати, не забудь, смотри, вынести нашим скакунам пирожных!

Он небрежно бросил на лавку шляпу, сел и закинул ногу на ногу. И воззрился на застывшего корчмаря.

— Сегодня что? Среда? По средам ты обращаешься в соляной столп? И кинул на стол три золотых галемана.

Вокруг них завертелась жизнь. Прибежали повара и выяснили, как именно любит Мосик мясо — с кровью, или без. Потом подносили пробовать вино. С шестой попытки Мосик согласился, что для приличной дамы, зажмурясь и не глядя, можно выпить и не отравиться то вино, что подавали тут, как лучшее. Так же плохи были овощи и фрукты. Никуда не годились и перепела. Есть ли в этом убогом месте манифраки? Нет манифраков? Он так и знал. Ладно, отнесите лошадям салат из грейпфрутов и персиков. Не забудьте капельку ликера и украсьте небольшим — только небольшим! — количеством цукатов.

Весьма довольный тем переполохом, что он произвел на кухне, в зале и на конюшне, Мосик взял большой кусок прекрасно прожаренного мяса, весь сморщился от отвращения и мигом проглотил его.

— Ну вот, — сказал он, отдуваясь, и поднимаясь с трудом по лестнице на второй этаж в те комнаты, что им выделил хозяин, как самые дорогие, — теперь мы так себя зарекомендовали, что нам придется всю ночь не спать и ждать в надежде, не явится ли кто проведать, как мы сладко дрыхнем. Он придвинул кресло к двери, рухнул в него и захрапел.

Стайс был смущен. В комнате была одна кровать. Простые нравы. Путешественники помещаются в такой кровати, как сельди в бочке. Но он был рыцарь и не мог позволить себе неуважения к благородной даме. Единственное кресло занято.

Гвендалин расположилась на кровати, а Стайс улегся на лавке. Дорогущие покои: самый лучший номер размером со спичечный коробок. Настоящий, несомненный, неоспоримый люкс. «Едва ли я засну» — подумал Стайс. И провалился в сон, как в омут.

Утром он проснулся от криков и вскочил, дико глядя по сторонам.

Орал тот господин, на котором, как на скамейке, Мосик поставил свои большие ноги. Он по-прежнему спал в кресле, которым с вечера подпер входную дверь. Но теперь она не была закрыта: в приоткрытом проеме торчало полчеловека. Верхняя половина пребывала в коридоре и там вопила. А нижняя дрыгала ногами уже в комнате. Сам владелец этих половин торчал в двери, зажатый ею так плотно, что едва ли мог дышать.

Гвендалин в тревоге смотрела на эту картину и оглядывалась на Стайса, не зная, видимо, что и сказать. Все ясно: ночные гости, которых ждал Мосик, явились и теперь буянят, требуя к себе внимания.

— Мосик, а не мог бы ты их выкинуть за дверь?

— Ты не представляешь, Стайс! Они сумели отодвинуть меня вместе с креслом! Я просто теряюсь в догадках, что они могли бы искать тут! Пусть явится хозяин, и мы вместе обсудим компенсацию за мой испорченный ночной покой.

В присутствии хозяина гостиницы воры были оштрафованы на сумму, как раз равняющуюся содержимому их кошельков.

— Благодарите нас за нашу доброту! — назидал их Мосик. — Другой потребовал бы виселицы! Подайте нам быстро завтрак в койку, и мы покидаем вашу богадельню. Надеюсь, наши кони насморк здесь не подцепили?